Девушка из кошмаров

Он ворчит что-то насчет полной дееспособности, но ступает осторожно. Я иду следом и делаю то же самое. Факел факелом, а голова-то кружится. Перил нет, а ступеньки все вьются и вьются, пока чувство направления просто не отключается и я уже понятия не имею, как глубоко мы спустились. Воздух становится все более холодным и влажным. Такое ощущение, словно мы идем вниз по китовой глотке.

Дойдя до конца, нам приходится обогнуть стену, и сияние свечей внезапно бьет в лицо, когда мы вступаем в огромное круглое помещение. Свечи окаймляют стену тремя рядами: ряд белых, затем черных, а внутренний ряд складывается в узор из обоих цветов. Расставлены они на полках, вырубленных прямо в скале.

Рясы стоят в центре полукругом, готовым вот-вот замкнуться. Присутствуют только самые старшие члены ордена, и я разглядываю их лица – все они старые и безымянные, кроме Томаса и Кармель. Мне хочется, чтобы они сняли капюшоны. Когда волос не видно, вид у них жутковатый. Бёрк, разумеется, стоит в центре словно краеугольный камень. На сей раз он не изображает теплый прием. Черты его в свете свечей заострились, и таким я его и запомню. Подонок.

Томас и Кармель на краю полукруга, Томас старается выглядеть уместно, а Кармель вообще все по фигу. Они нервно улыбаются мне, а я таращусь на остальных членов ордена. У каждого на поясе мерцает заточенный нож. Оглядываюсь на Гидеона. Если что пойдет не так, лучше бы ему иметь какой-то фокус в рукаве, не то они с Томасом и Кармель и двух слов сказать не успеют, как сыграют в Юлия Цезаря.

Наши с Томасом взгляды скрещиваются, и мы смотрим вверх. Потолка не видно. Он слишком высоко, и свет до него не доходит. Снова смотрю на Томаса, и глаза у него округляются. Мы ненавидим это место. Ощущение, что оно подо всем. Под землей. Под водой. Плохое место для смерти.

С момента нашего с Гидеоном появления никто не произнес ни слова. Однако я чувствую их взгляды на своем лице и на рукоятке ножа, торчащей из заднего кармана. Они хотят, чтобы я его вынул. Они хотят видеть его, поохать и поахать над ним еще раз. И думать забудьте, сволочи. Я пройду сквозь врата, найду свою девушку и выйду обратно. Вот тогда и посмотрим, что вы скажете.

Руки начинают дрожать, стискиваю их в кулаки. За спиной у нас отдаются эхом шаги на лестнице. Джестин ведут Харди и Райт, но «ведут» неправильное слово. Они тут скорее эскорт. С моей точки зрения, все это представление ради нее.

Ей тоже позволили обойтись без красной рясы. А может, она сама отказалась. При взгляде на нее внутри настойчиво стучит, что она мне не враг и что трудно не доверять ей спустя столь долгое время, пусть это и кажется безумием. Она входит в круг, а ее сопровождающие ретируются обратно на лестницу. Круг ряс смыкается у нее за спиной, оставляя в центре нас одних. Она приветствует орден, а затем смотрит на меня, пытается улыбнуться и терпит неудачу. На ней белая футболка без рукавов и низко сидящие черные штаны. Ни видимых талисманов, ни медальонов, ни украшений. Но до меня долетает аромат розмарина. Ее помазали для защиты. К ноге пристегнуты вроде бы ножны, на втором бедре такой же карман. Где-то плачет ограбленная Лара Крофт.

– Мы правда не можем заставить тебя передумать? – спрашивает Бёрк без тени искренности.

– Давайте к делу уже, – бурчу я.

Он улыбается одними губами. Некоторые даже притворяться честными не умеют.

– Круг замкнут, – мягко произносит он. – Проход чист. Осталось только распахнуть его настежь. Но сначала ты должен выбрать себе якорь.

– Якорь?

– Человека, который свяжет тебя с этим планом существования. Без него ты не сможешь отыскать дорогу обратно. Выбрать должен каждый из вас.

Первым в голову приходит Гидеон. Но затем я перевожу взгляд левее.

– Томас, – говорю я.

Глаза у него делаются круглыми. Думаю, он пытается выглядеть польщенным, но в итоге выглядит так, словно у него живот болит.

– Колин Бёрк, – произносит рядом со мной Джестин. Тут без неожиданностей.

Томас сглатывает и делает шаг вперед. Вынимает из-за пояса фальшивый атам и обхватывает лезвие ладонью. Проводя лезвием по мякоти, он ухитряется не поморщиться, даже когда кровь выступает и течет по запястью. Он вытирает атам о рясу и сует его обратно за пояс, затем макает большой палец в кровь, собравшуюся лужицей у него на ладони. Она еще теплая, когда он рисует у меня на лбу, прямо над бровями, маленький полумесяц. Киваю ему, и он пятится. Рядом с ним таращит глаза Кармель. Они оба думали, что я выберу Гидеона. Я тоже так думал, пока рот не открыл.