Девушка из моря

Я свернула налево, потом направо и наконец оказалась во дворе Смитбридж. Прямо передо мной тянулся многоквартирный дом, где жила моя мама. Может, и я сама выросла здесь? Низкое здание раскинулось в форме подковы. Сложенное из желтых кирпичей, оно выглядело как старомодное муниципальное жилье. Я невольно огорчилась из-за того, что их дом не оказался среди пройденных мной симпатичных эдвардианских домиков.

На автопарковке тусовалась громкоголосая и веселая компания ребят с велосипедами и скейтбордами. Проходя мимо них, я заметила, что они примолкли, глянув на меня, но, очевидно, ничто во мне их не заинтересовало, поскольку они тут же возобновили разговор.

Входная дверь в этот дом представляла собой одну из тех громоздких и массивных деревянных и огнестойких дверей с обшивкой из листового металла и окошком, забранным проволочной сеткой. Я быстро нашла в начале ряда звонок с номером 2В. Грязная надпись рядом с ним, сделанная синей шариковой ручкой, гласила: Ф. Ричардс. Наверное, это фамилия моей мамы. Я нажала кнопку звонка и застыла в ожидании.

Через пару секунд послышался ответ.

– Это ты, Мия?

– Да, я.

– Заходи. По коридору направо.

Услышав щелчок замка, я открыла дверь и вошла в просторный, теплый и тускло освещенный вестибюль, где витали запахи вчерашнего ужина и персикового освежителя воздуха. Пригладив платье, я поправила прическу и повернула направо в длинный коридор. Не пройдя и половины, я заметила, как в конце открылась дверь.

– Мия! – На пороге стояла женщина. Невысокая и стройная с короткой стрижкой белокурых с проседью волос. Я прибавила шаг. По-видимому, она и есть моя мама. В приступе разочарования я осознала, что не узнала ее. Когда я приблизилась к двери, она взяла меня за руку и поцеловала в щеку. Ее пальцы были холодными, от нее исходил аромат духов с примесью сигаретного дыма.

– Давай, милая. Заходи.

Я проследовала за ней в узкий коридор, завешанный акварельными рисунками, прошла мимо нескольких дверей до самой расположенной в конце гостиной. Там на обтянутом искусственной кожей диване сидела девушка, пожевывая прядь волос. Вылитая копия моей матери, только волосы длиннее и светлее. Увидев меня, она встала и настороженно улыбнулась.

– Привет, Мия, – сказала она.

– Ты, наверное, Кара, – предположила я.

Они с матерью переглянулись. И я не могла осуждать их. Как, должно быть, странно им осознавать то, что я не узнаю их.

– Верно, Кара, – подтвердила она, – неужели ты и правда совсем нас не помнишь?

Я отрицательно покачала головой.

– Отпад! – оценила она. – Просто зашибись.

– Хочешь выпить что-нибудь? – спросила меня мама. – Чаю? Кофе? Или что-нибудь покрепче? – Она рассмеялась.

– Хорошо бы чаю, пожалуйста, – ответила я.

– Кара?

– Точно, мне тоже чайку, – ответила сестра.

Мама кивнула и вышла из комнаты, и когда мы с Карой остались одни, я испытала странную неловкость. Она значительно ниже меня, даже несмотря на четырехдюймовые[7] шпильки ее босоножек. Я попыталась найти между нами хоть какое-то сходство. Но видела лишь симпатичную молодую девушку с крашеными светлыми волосами и излишне ярким макияжем. В сравнении с ней я чувствовала себя дико неухоженной. Но не думаю, что мне вообще хотелось бы так выглядеть.

– Кто же из нас старше? – спросила я, отчаявшись дождаться окончания напряженного молчания.

– Ты старше на два года, – сообщила она, почесав нос пальцем с идеально лакированным ноготком леопардовой расцветки.

– То есть тебе сейчас…

– Двадцать три, – произнесли мы в один голос, и тут же усмехнулись. Она села обратно на диван, жестом предложив мне последовать ее примеру.

Открытые стеклянные двери в конце комнаты выходили на небольшую террасу, окруженную низкой живой изгородью. За ней находился вход на автостоянку, до меня доносились голоса детей, мимо которых я недавно проходила.

– Итак, – начала Кара, – ты, типа, не можешь вспомнить ничего о нашей жизни? Ни как мы здесь росли, ни школу, вообще ничего?

– Я не могу вспомнить даже моего друга, – ответила я, – не смогла вспомнить, как сама выгляжу. Я смотрела в зеркало и не узнавала саму себя. Ужасное ощущение.

– М-да, у тебя явно какие-то мозговые заморочки. Ты должна рассказать маме. Она никак не может поверить этому. Она по-прежнему думает, что это какая-то шутка.

– Она же может позвонить в больницу, если не верит мне, – ответила я.

Странно, я вдруг заметила, что невольно заговорила почти так же, как Кара, с лондонским акцентом. Может, именно так я и привыкла говорить? Или, пообщавшись с Пирсом, я переняла его манеры?

Мама вернулась в комнату, притащив поднос с тремя кружками и тарелкой с розовым вафельным печеньем. Я с удовольствием взяла кружку и глотнула чай. Несмотря на жару, горячее питье подействовало освежающе.

– Мия ничего не помнит, – сообщила ей Кара, – абсолютно ничего. Она даже не узнала себя в зеркале.

– Какой кошмар, – ответила мама, устроившись на диване рядом со мной. – Ох, Мия, дай же мне посмотреть на тебя.

Я поставила кружку на стеклянную поверхность кофейного столика.

– Она действительно потеряла память, – со смехом произнесла Кара.