Девушка из письма (ЛП)

— Вы что-то хотели, Матушка? — спросил мягкий женский голос, и Матушка Карлин, подняв взгляд, увидела в конце коридора силуэт женщины с пылесосом.

— Немного горячего молока. А Эми, как обычно, исчезла. — Свет был тусклым, и она не смогла различить лицо женщины.

— Конечно. Возвращайтесь в свою комнату. Я подогрею молоко и принесу. — Женщина присела на корточки, сматывая шнур пылесоса.

— Спасибо. Вы знаете, где моя комната?

— Да, Матушка, знаю.

Она была в ванной, когда пять минут спустя открылась дверь, и на столик возле кровати поставили поднос с горячим молоком и домашней лепешкой. Она прокричала женщине «Спасибо!», но не получила ответа. Неожиданно приятно после глупого щебета и пустых обещаний, к которым она уже начала привыкать. Матушка Карлин закинула ноющие ноги на кровать, потом выпила молоко и с жадностью съела половину лепешки, оставив остальное на потом. Приятно, что хоть что-то изредка вызывало аппетит. Желудок часто урчал и стонал, но желания поесть практически не было.

Вскоре ее веки потяжелели, в глаза будто песка насыпали, а голова все чаще склонялась на грудь. Она выключила ночник и провалилась в дремоту. Ее пробудило тиканье часов, словно муха, жужжащая возле самого уха. Звук все нарастал и вскоре стал почти невыносимым. Отдельные «тик-так» словно тянулись, удлинялись, пока не слились в протяжный низкий гул. Матушка Карлин попыталась отвернуться, но тело стало тяжелым, а руки словно налились свинцом. Она не могла даже поднять их, чтобы почесать зудящий кончик носа.

Когда она медленно повернула голову, чтобы проверить время, ее начало охватывать беспокойство. По ощущениям пролетело несколько часов, но на самом деле прошли лишь минуты. Она смотрела на часы, и под ее взглядом стрелки начали таять, превращаясь в струйки крови, медленно сочащейся по тонкой трубочке. Матушка Карлин прошлась по ней взглядом и уткнулась в свою руку. Часто заморгала, пытаясь осознать увиденное. Трубочка, примотанная липкой лентой, заканчивалась толстой иглой, вставленной в ее предплечье.

— Все так, как и должно быть, — произнесла Сестра Мэри-Фрэнсис, которая теперь стояла возле ее кровати.

— Сестра, во имя всего святого, что вы делаете? — спросила Матушка Карлин.

— Простите? — проговорила Сестра Мэри-Фрэнсис.

— Сейчас же вытащите это из моей руки, — велела Матушка Карлин.

— Ребенку нужно появиться на свет, дитя. И он явно не намерен делать это самостоятельно. Схватки должны продолжаться.

— Какому ребенку? — спросила Матушка Карлин.

— А разве не очевидно, милая? Не ты ли флиртовала с тем мальчиком и позволила ему везде себя трогать? Не ты ли совершила плотский грех? — допытывалась Сестра Мэри-Фрэнсис.

Матушка Карлин перевела взгляд с Сестры Мэри-Фрэнсис на свой собственный живот. Теперь он выступал так сильно, что она не видела ног. На ней была коричневая роба. Она попыталась встать с кровати, но совершенно не чувствовала своего тела.

— Сестра, это я, Матушка Карлин. Я не могу двигаться. Помогите мне! — В животе взорвалась волна боли, и она, вскрикнув, схватилась за него.

— Похоже, действует. Я зайдут тебя проверить через пару часов.

— Не оставляйте меня одну, Сестра.

Ее снова накрыла волна сильной боли. Она смотрела, как Сестра Мэри-Фрэнсис выходит из комнаты. Потом перевела взгляд на капельницу. В жидкости плавали крошечные черные насекомые, чем-то напоминающие змей. Она закричала, глядя, как они скользят вниз к ее руке.

Матушка Карлин посмотрела на свой живот. Внутри яростно метался ребенок. Она видела, как его конечности натягивают ткань робы. Еще одна волна боли, и на пол хлынул поток жидкости. Повернув голову, она увидела кровь вокруг кровати.

— Ты все правильно делаешь. Похоже, ребенок выходит.

Матушка Карлин взглянула на край кровати, где стояли две девушки в коричневых робах.

— Где Сестра Мэри-Фрэнсис? — спросила она.

— Она занята и попросила нас тебе помочь, — пояснила одна из девушек, вставляя ноги монахини в стремена.

Матушка Карлин закричала, когда ее накрыла новая волна боли.

— Прекрати кричать. — К ней подошла вторая девушка с бледной грязной кожей и выстриженными пучками волос. — Думаешь, все мечтают проснуться от твоих криков? Если ты страдаешь, то только потому, что заслужила. Такова воля Господа, и ты должна ее принять.

— Отойди от меня, — Матушка Карлин снова мучительно вскрикнула.

— Я вижу головку! — Первая девушка возникла у ее ног и слегка улыбнулась. — А теперь тужься.

Матушка Карлин тужилась изо всех сил, задыхалась, громко стонала. И вскоре детский крик эхом разнесся по комнате.

— Это мальчик! — радостно воскликнула девушка.

Матушка Карлин с ужасом смотрела, как девушки ворковали над ребенком, потом завернули его в одеяло и принесли ей.

— Смотри, какой красивый, — проговорила первая девушка.

Ребенок был весь в крови. Его кожа просвечивала настолько, что Матушка Карлин видела каждую жилку на его лице и бьющееся в груди сердце. На лбу его росли рожки. Он громко кричал, обнажая острые, как бритва, зубки.

— Уберите его! — закричала она.

— О боже, — проговорила одна из девушек. — У нее все еще идет кровь. Позвать доктора?