Девушка из письма

Сестра Эндрюз бодрым маршем шагала впереди вдоль коридора в направлении сушилки, отперла ее и встала у входа. Шаткая тележка скрипела и щелкала по черно-белому кафелю, ржавые колеса громко и жалобно ныли под тяжестью белья. Они безмолвно продвигались дальше. Айви все делала быстро, но осторожно, чтобы не ударить краем тележки в стену. У двери в сушилку она еще раз демонстративно показала, под каким углом закатывать тележку, передав рукоятку девочке, чтобы она смогла тоже попробовать. Самой Айви в первый раз понадобилось несколько попыток, а у малышки это получилось уже со второй, и обеими руками она самостоятельно закончила маневр, перекатив груз через порог в другое помещение, где был сухой воздух. Как только они оказались внутри, сестра Эндрюз вернулась в коридор и захлопнула дверь, заперев их обеих.

Айви подняла взгляд. Сотни простыней свисали с двенадцати подтянутых под потолок связок с перекладинами, и каждая немного напоминала очертания ведьмы, сидевшей на метле. Затем быстро направилась в угол комнаты, где последняя из связок еще оставалась свободной. Она отвязала от крючка веревку и опустила связку как можно быстрее, после чего взяла первую простынь из кучи на тележке. Пользуясь отсутствием посторонних ушей, она склонилась ниже и обратилась к девочке.

«Их необходимо развешивать очень ровно. Иначе образуются складки, которые не смогут убрать даже гладильные прессы. Делать все нужно быстро, – сказала она, поправляя полотно на перекладине. – Мы заготавливаем нужное количество простыней, чтобы заполнить тележку за короткое время, и ты должна успеть вернуться к нам».

Девочка кивнула молча и стала помогать Айви развешивать остальные простыни, все еще остававшиеся немного влажными, одну за одной, закидывая их на деревянные стержни, потом растягивая ровно и гладко. Айви наблюдала за ее работой. Детские ручки двигались на удивление проворно, а глаза продолжали следить за Айви, словно спрашивая, хорошо ли она справляется. Несколько раз Айви хотелось задать один из многочисленных вопросов, не дававших ей покоя, но всякий раз она останавливала саму себя, не желая лишний раз волновать ребенка. Но все же она решилась и начала с самого простого и невинного.

«Как тебя зовут?» – спросила она и ласково улыбнулась.

«Эльвира», – тихо ответила девочка.

«Очень рада с тобой познакомиться, Эльвира. Я Айви, но на людях тебе лучше называть меня Мэри. Так распорядилась мать Карлин. В конце каждого дня я буду приходить в эту комнату вместе с тобой. Мы будем снимать все высушенные простыни с перекладин, укладывать в мешок и спускать по специальной трубе вниз, в гладильню». – Айви указала на небольшой люк в стене.

Девочка опять кивнула в ответ, а Айви принялась толкать упиравшуюся тележку к узкому дверному проему, ведущему в коридор.

«Сколько тебе лет, Эльвира?» – спросила она.

Но прежде чем девочка ответила, раздался щелчок замка, и дверь резко открылась. Эльвира мгновенно побледнела.

«Ну и чем вы так долго там занимались, бога ради? – истеричным тоном поинтересовалась сестра Эндрюз. – Мне доложить матери Карлин, что ты предавалась праздной болтовне, пока другим девушкам приходилось выполнять работу вместо тебя?»

«Нет, сестра. Простите меня, сестра, – сказала Айви, с трудом выкатывая тележку, а Эльвира пряталась у нее за спиной, как перепуганная мышка. – Мать Карлин велела показать девочке гладильный цех, – добавила она, – чтобы она знала, куда идти в конце дня».

Сестра Эндрюз издала глубокий вздох, пристально оглядела обеих, а затем повернулась на каблуках и направилась в противоположный конец коридора, где в полумраке находилась лестница. Она включила тусклую лампу и первой начала спускаться, стуча каблуками туфель по ступеням.

Айви оглянулась и подала Эльвире знак крепче держаться за перила. Оказавшись внизу лестницы, сестра Эндрюз снова достала связку ключей и отперла тяжелую дубовую дверь. Айви инстинктивно взяла Эльвиру за руку, чтобы провести между гладильными прессами в ужасающе жарком и душном цехе. У каждого пресса размером с обеденный стол стояла девушка в коричневом балахоне. У них всех были багровые лица, а работали они как можно быстрее, несмотря на мешавшие двигаться огромные животы, поднимая и опуская раскаленные крышки прессов на разложенные под ними простыни. Сестра Эндрюз остановилась у широкой стальной трубы и повернулась к девочке.

«Эта труба ведет сюда из сушилки. Под конец каждого рабочего дня, по звонку, ты будешь приходить сюда, будешь вставать рядом и начнешь укладывать сухие простыни в корзину. – Она указала на огромную плетеную коробку, поставленную на платформу с колесами, пока располагавшуюся в задней части помещения. – После чего тебе нужно будет разделить простыни поровну для каждой девушки, чтобы они занялись их глажкой с утра. Мне не надо напоминать тебе, что случится, если ты не справишься с заданием надлежащим образом, не так ли, дитя мое?»

«Нет, не надо, сестра», – прошептала Эльвира, чей голос был едва слышен сквозь окружавший их шум.

«После чего оставишь корзину у двери», – сказала Айви.