Девушка кормившая чаек (СИ)

Даже головы не поднял, когда я просачиваюсь в его кабинет. Сидит, как сидел — сжав уши руками. Люблю, когда он такой. Убитый, измученный, отупевший... Похоже, его терзает похмелье и бессовестно пользуясь случаем, я кладу перед ним тетрадь. — Привет! Распишись тут, плиз. Что ты видел... Он поднимает голову, смотрит мне в глаза пронзительным взором плененного стоматолога. По глазам видно, что если он и терзается, то не похмельем отнюдь. И мыслит довольно четко. Отодвинув мою ладонь, Ральф внимательно читает учительское послание. — Ох, Вив! — страдальчески стонет он. — Ты что, моей смерти хочешь?! — У меня гуманитарный склад ума! — начинаю я свой гундеж. — Зачем мне вообще нужна геометрия!? После школы я все равно пойду в стриптизерши! Ральф уже давно не смеется над этой шуткой. Он глубоко вздыхает. Мысль о том, что я безнадежна, ранит его почти так же сильно, как мысль, что я — еще школьница. — Я уже битый час тебя жду! — начинает он. Пока еще не зло и не грубо. Пока...

— Где ты была после школы?! — Слушала лекцию, как соблюсти себя в чистоте. Девочки о тебе спрашивали. — Да? — он поворачивает голову вбок, чтобы меня видеть. — Да. Когда отец Хофлер спросил, есть ли у нас вопросы, все начали спрашивать, где ты. И не слышно ли чего об отмене целибата. И что было бы здорово вернуть священникам право первой ночи. Мол, если уж хранить чистоту, то для дела. Я предложила посредничество и знаешь? Все моментально разглядели, как я мила. — Ха-ха! — цедит он без тени улыбки. Отец Хофлер тоже посмеялся, но с удовольствием. Старикан довольно игрив, невзирая на сан и возраст. А когда все расслабились, довольно ловко ввернул: «Я уже староват, придется поручить отцу Дитриху, — пауза, — записывать желающих в очередь... Проклятый склероз!» —... и тем самым добился, чтобы у нас всех разом возникло отвращение к сексу! — заканчиваю я. — Рад слышать, — сухо роняет Ральф. — На Рождество я подарю тебе лифчик. Слова разлетаются на звуки, словно дорожная пыль. — Ты сегодня в дивном расположении духа... — Верена, сядь! Сажусь. Ральф начинает издалека. — Почему ты не хочешь хотя бы немного напрячь мозги? Я делаю три шага навстречу. — Если бы Господь хотел, чтобы я напрягалась, дал бы Он мне это тело? Ральф лишь глубоко закатывает глаза, желая удостовериться, что его собственный мозг напряжен, как надо. Только белки видны. — Может быть для того, чтобы ты могла сидеть в нем на геометрии, а не витать в облаках? — Не думаю. Когда я пишу, сиськи падают на парту, как мячики и сбивают меня с геометрической мысли. Меня и еще половину класса. Махнув рукой, Ральф еще раз перечитывает послание: — «Уважаемая фрау Дитрих! Успеваемость Верены по геометрии ниже среднего. Я рекомендую ей дополнительные занятия с репетитором. Со своей стороны могу рекомендовать одного из своих учеников — Андреаса Фромминга или Антона Мюллера. Надеюсь, вы найдете время зайти в школу, чтобы повидаться со мной и обсудить». Я пожимаю плечами: что я могу поделать? Геометрия никогда меня не интересовала.

— Это такой трюк, вернуть сюда этого засранца?

Недоуменно подняв глаза, я хочу спросить его: ты что, фимиама обнюхался, падре? Но Ральфа уже несет. Он не дает мне вставить ни слова.

— Почему по физике и химии у тебя тройка, а по геометрии необходим репетитор? — расхаживая по комнате, принимается допрашивать он. — Можешь мне объяснить в двух словах? — Могу. Геометричка, — я загибаю палец, — протестантка! — я загибаю второй. Он оборачивается ко мне. Растягивает губы в сладчайшей улыбке. — Серьезно? — Стала бы я врать священнику?! — И Андреас тут ни при чем?

— Да!

— Врешь!

О, господи! Он что, издевается надо мной?!

Вздохнув, я падаю в освободившшееся кресло. Кожаная обивка делится теплом тела Ральфа и запахом туалетной воды. Откинув голову, я блаженно растекаюсь по спинке кресла и спрашиваю:

— Не хочешь поговорить о чем-нибудь вроде нас?

— «Нас» нет. Для всех я — твой брат, и... — Хочешь расскажу анекдот? Тетя Агата вызывает к Верене врача. Говорит: «Герр Доктор! Моя крошечка постоянно толстеет!» Доктор, удивленный, чешет в затылке: «Хм... Да она же беременна!» Тетя Агата в ужасе: «Да вы что! Верена — домашняя девочка! У нее и мыслей подобных нет. Мы ее из дома не выпускаем!» Доктор уже не знает, что думать. Предлагает сделать УЗИ, а то вдруг, там опухоль. Тетя в панике кричит: «Ральф! Ральф!» И из гостиной выходит по-настоящему роскошный, холеный, пьяный священник. У доктора аж очочки потеют! «Вы меня за кретина держите?! Да ей и ходить никуда не надо! Вот же мужик!» «Ну, что вы несете, доктор! — возмущается тетя. — Он ее братик!» У Ральфа дергается левое веко. То ли он не знает анекдота про старую деву, ветеринара и ее кошечку, то ли ему не нравится, как я его переделала.