Девушка, которая играла с огнем

   — В разных местах, — ответила она уклончиво, но, заметив его сердитый взгляд, продолжила: — Я съездила в Италию, потом на Средний Восток, а оттуда в Гонконг и Бангкок. Побывала в Австралии и Новой Зеландии, посетила разные острова Тихого океана. Месяц жила на Таити. Потом проехалась по США, а последние месяцы провела на Карибах.

   Он кивнул.

   — Сама не знаю, почему я не попрощалась.

   — Потому что, по правде говоря, тебе ни до кого нет дела, — спокойно констатировал Арманский.

   Лисбет Саландер закусила губу. Его слова заставили ее задуматься. Он сказал правду, но в то же время его упрек показался ей несправедливым.

   — На самом деле никому нет дела до меня.

   — Чепуха! — возразил Арманский. — У тебя неправильный подход к людям. Люди, которые к тебе хорошо относятся, для тебя просто сор под ногами. Вот и все.

   Повисло молчание.

   — Ты хочешь, чтобы я ушла?

   — Поступай как знаешь. Ты всегда так и делала. Но если ты сейчас уйдешь, то можешь больше не возвращаться.

   Лисбет Саландер вдруг испугалась. Человек, которого она действительно уважала, собирался от нее отказаться. Она не знала, что ему ответить.

   — Два года прошло с тех пор, как у Хольгера Пальмгрена случился удар. И за все время ты ни разу его не навестила, — безжалостно продолжал Арманский.

   — Так Пальмгрен жив?

   — Ты даже не знаешь, жив он или мертв!

   — Врачи говорили, что он…

   — Врачи много чего говорили, — перебил ее Арманский. — Он был тогда очень плох и не мог общаться, но за последний год ему стало гораздо лучше. Говорить ему пока тяжело, так что понять его очень трудно. Он многого не может делать сам, но все-таки способен без посторонней помощи дойти до туалета. Люди, для которых он что-то значит, навещают его.

   Лисбет онемела от неожиданности. Два года назад, когда с ним случился удар, она первая обнаружила его и вызвала «скорую помощь». Врачи тогда качали головами и не обещали ничего хорошего. Целую неделю она не выходила из больницы, пока кто-то из медиков не сообщил ей, что больной лежит в коме и, судя по всему, вряд ли когда-нибудь придет в себя. С этого момента она перестала волноваться и вычеркнула его из своей жизни. Она встала и ушла из больницы, ни разу не оглянувшись. Но, как это видно теперь, сначала следовало проверить факты.

   Вспоминая то время, Лисбет насупилась. Тогда на ее голову свалились новые заботы из-за адвоката Нильса Бьюрмана и поглотили все ее внимание. Но ведь никто, включая даже Арманского, не сообщил ей тогда, что Пальмгрен жив, и уж тем более она не знала, что его здоровье пошло на поправку! Ей же такая возможность вообще не приходила в голову.

   Внезапно она ощутила, что на глаза набегают слезы. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой подлой эгоисткой! И никогда в жизни никто так жестко не отчитывал ее таким тихим и сдержанным голосом. Она опустила голову.

   Воцарилось молчание. Первым его прервал Арманский:

   — Как твои дела?

   Лисбет пожала плечами.

   — На что ты живешь? У тебя есть работа?

   — Нет, работы у меня нет, и я не знаю, кем бы я хотела работать. Но деньги у меня есть, так что на жизнь хватает.

   Арманский смотрел на нее изучающим взглядом.

   — Я только зашла на минутку, чтобы повидаться. Работу я не ищу. Не знаю… для тебя я бы в любом случае согласилась поработать, если бы тебе это понадобилось, но только если это будет что-то интересное…

   — Полагаю, ты не собираешься мне рассказывать, что там произошло в Хедестаде в прошлом году.

   Лисбет не ответила.

   — Ведь что-то же произошло. Мартин Вангер чуть с ума не сошел после того, как ты явилась сюда и взяла приборы для наблюдения. Кто-то же пытался вас убить. И сестра его вдруг воскресла из мертвых. Мягко говоря, это была сенсация.

   — Я пообещала ничего не рассказывать.

   Арманский кивнул.

   — И полагаю, ты ничего не расскажешь мне и о том, какую роль ты сыграла в деле Веннерстрёма.

   — Я помогла Калле Блумквисту в проведении расследования, — сказала Лисбет довольно холодно. — Вот и все. Я не хочу быть в это замешанной.

   — Микаэль Блумквист так и рыскал, пытаясь найти тебя. Ко мне он наведывался по меньшей мере раз в месяц и спрашивал, не слышал ли я чего-нибудь новенького о тебе. Он тоже о тебе беспокоится.

   Лисбет ничего на это не сказала, но Арманский заметил, как она сжала губы.

   — Не уверен, что он мне нравится, — продолжал Драган, — но ему ты тоже небезразлична. Я встретил его как-то осенью, и он тоже не захотел говорить о Хедестаде.

   Лисбет Саландер, в свою очередь, не хотела говорить о Микаэле Блумквисте.

   — Я только зашла повидаться с тобой и сказать, что я вернулась в Стокгольм. Не знаю, надолго ли я тут задержусь. Вот номер моего мобильника и мой новый почтовый адрес на всякий случай, если тебе понадобится.

   Она протянула Арманскому бумагу и встала с кресла. Он взял листок. Когда она была уже в дверях, он ее окликнул:

   — Постой-ка! Что ты собираешься делать?

   — Поеду навестить Хольгера Пальмгрена.

   — О'кей. Я имел в виду, где ты будешь работать?

   Она посмотрела на него задумчиво:

   — Не знаю.

   — Тебе же надо зарабатывать на жизнь.

   — Я же сказала, с этим у меня все в порядке, на жизнь хватает.