Девушка, которая не умеет петь

Прекрасная музыка Мартена-барда подхватила слова Агаты… И всё, всё – секунда, ещё одно лишь мгновение, и сердце служанки полностью расцвело, словно бы оно было бутоном, так крепко прижавшим свои нежные лепестки друг к другу в начале темной и холодной ночи, а теперь наконец дождавшимся бархатного сияния утра.

Таково было сердце несчастной служанки, ведь она впервые в жизни пела под музыку, которую играли специально для неё. И как же хорошо играл на своей лютне этот добрый бард!

Там вереск цвёл, и ветер пел,

Искала хвоя света,

Там дуб ветвями зеленел,

И птицы ждали лета…

Агата пела, и душа её танцевала в неистовой радости. Она молила Господа, чтобы эти – пусть даже последние – мгновения её жизни, посвящённые её возлюбленной музыке и вдохновенному пению, длились подольше.

Агата пела. И в этой песне была вся она.

Но как бы сильна ни была отдача Агаты, пела она совсем неумело, а по мнению напыщенных знатоков, и вовсе ужасно. Именно поэтому, как только Агата запела, Лиза с отвращением скривила лицо, а Анна с неприязнью отвернулась.

Король Ренери брезгливо поджал губы. Возмущенно качая головой, он уже развернулся к Мартену-барду, собираясь махнуть ему, чтобы тот остановился, но так и замер на месте с поднятой в воздухе рукой. Он что-то слышал, и не просто слышал – видел.

Там звери дикие метались

Днями напролёт,

И воины тёмные сражались,

С полынью пили мёд…

Мартен-бард вопросительно посмотрел на своего короля, готовясь прекратить играть, но Ренери вдруг подал ему знак продолжать дальше. Юноша нахмурился, сложил руки на груди и теперь со всем вниманием наблюдал за Агатой.

Девушка же полностью погрузилась в мелодичные сплетения нот, в великолепные слова такой любимой ею песни. Она уже, кажется, позабыла, что находится в плену в замке северного короля, и что ей грозит скорая смерть.

Агата пела, чуть прикрыв глаза, она наслаждалась музыкой. Да, она пела совсем неумело. Но она пела сердцем.

Музыка её завораживала, и поэтому она не могла сдерживать плавных движений рук, которые служанка то раскидывала в стороны, то прижимала к сердцу. Агата будто бы со всем вниманием и любовью рассказывала всем желающим свою любимую балладу. И рассказывала её так, словно бы эта баллада была самой ценной историей в её жизни.

Ренери на мгновение подумал, что сошел с ума.

Это просто невозможно. Он ещё никогда не слышал, чтобы кто-нибудь так пел.

Да, эта оборванка совсем бездарна. Тут и скрывать нечего. Её неумение петь и практически всякое отсутствие таланта не могло заставить ни одного хоть мало-мальски воспитанного ценителя музыки выдержать хотя бы куплет подобного пения и не поморщиться от недовольства. Но дело было не в академически поставленном голосе, не в правильном интонировании, тем паче, попадании в ноты…

Дело было в том, как Агата пела без всего этого. Она действительно пела сердцем. Любя музыку, песню, слова песни, инструмент… Весь мир. Она жила этим. Ренери не мог поверить, что он слышит то, чего жаждал услышать так давно.

Где лук мой? Где стрелы? Где меч мой сверкающий?

Где ты, мой защитник, огонь полыхающий?

Как много без вас мне придется пройти?

И как мне без вас друга сердца спасти?..

Музыка лилась – такая прекрасная, завораживающая. И Агата пела со слезами на глазах, с отдачей, так вдохновенно, что Ренери не мог отвлечься даже на секунду. Ему уже казалось, что он сам не помнит, где он находится и что сейчас происходит.

Вложив всю душу, Агата с вдохновением пропела последние слова песни и робко сложила руки на груди, опустив голову. Мартен-бард закончил играть. Струны его лютни замолкли, и в комнате воцарилась гнетущая тишина.

Агата ещё даже не осознала то, что она прошла испытание. Впрочем, девушка ведь и не верила в то, что подобное возможно, и по-прежнему думала о том, что вскоре настанет её конец. Сейчас её расстраивало только то, что её последняя в жизни песня закончилась, а её так не хотелось отпускать.

Король вдруг развернулся и направился к камину. Остановившись возле него, он задумчиво уставился на огонь. Он думал о том, что сейчас видел. Вспоминал лицо Агаты, счастье и скорбь на её лице, её плавные движения. Её радость, её горе. Её наслаждение музыкой и словами песни.

Лиза, уже давно осознавшая, что Ренери не остановил пение Агаты, рассматривала короля с неподдельным удивлением. В любой другой момент она бы подумала, что Ренери таким образом унизил её и её сестру, дав не умеющей петь служанке закончить её отвратительные завывания, но не сейчас.