Девушка на фотографии футболиста Березина. Часть 1

Я так загадочно улыбнулась, как только могла, чуть наклонила голову, замедлила шаг. Стрелок, уже открывший дверь, неожиданно остановился, сокрушенно склонил голову и повернулся назад.

– Чего тебе? ― равнодушно бросил он и одарил меня презрительным взглядом своих мутного цвета глаз.

– Зазнался, знакомых не узнаешь?

– Нет, короче, спешу. Так что тебе надо?

– Помоги мне! ― попросила я.

– В чем? ― удивился парень, готовясь к худшему, предполагая, в чем подвох.

– Это длинный разговор, здесь объяснить не могу.

– С какой стати?

– Людей      много.      Давай      встретимся,      я      тебе      все      объясню!      ― настаивала я.

Стрелок еще раз уставился на меня, мускулы на щеках подернулись от неудовольствия, но он пробормотал:

– Ладно. У Пушкина в семь.

Чуть слышно притворила за собой дверь кабинета, но не успела даже приблизиться к своему рабочему месту: Николай Степанович жестом указал мне на дверь. Он уже давно так не делал, позволяя быть в курсе всех новостей, всех консультаций, бесед и экспериментов. Не несчастная ли фотография всему виной?! Она мне скоро сниться будет! Но на этот раз дело в другом: у него такой клиент, с которым он должен работать наедине ―      Матвей Горин.

Про этого футболиста я мало что знаю: ко мне лично он не обращался, к профессору в мое присутствие тоже не наведывался. Конечно, я писала о нем в отчетах, но по душам не беседовала. Мне известно, что он живая легенда нашего клуба ― за всю свою пятнадцатилетнюю профессиональную карьеру ни разу не изменил нашему клубу. Получается так, что он стал заложником своего амплуа: в основу его в этом сезоне пускали крайне редко ― считали недостаточно мобильным, уйти из клуба он не мог ― гордость, привычка держали крепче желания выходить на поле. Между тем, ему всего тридцать, не такой уж и маленький возраст для крайнего защитника, но наверняка есть команды, заинтересованные в его услугах. До сегодняшнего дня он, как минимум, успешно делал видимость, что его все устраивает. Очевидно, что-то изменилось.

Я, выскользнув из кабинета, направилась в архивную, потому что не знала, куда себя деть. Мебель уже расставили, оборудование ― компьютер, интерактивную доску, релаксационный инвентарь и прочее ― практически установили, на окнах повесили зеленые плотные шторы и легкие тюлевые занавески (моя заслуга!). Николай Степанович не признавал жалюзи, пластиковые панели и иные достижения химической промышленности, считая, что атмосфера в этой процедурной должна быть домашней. В дальнем от двери углу справа разместилось фортепиано ― это моя воплощенная мечта! Теперь не надо будет вечером после работы ездить в университет, чтобы поиграть! Треть помещения отделили стеной, куда вмонтировали зеркала Гезелла ― теперь из небольшой комнатушки можно видеть и слышать (при помощи специальных устройств) все, происходящее в соседней части, там также подключили компьютер.

Мне захотелось свежего воздуха, поэтому я приотворила окно, несмотря на сырость и холод. На площадке прямо перед моими окнами стояли Чижов и Березин, о чем-то оживленно беседуя. Не люблю подслушивать, но среди слов я различила свое имя, поэтому, приблизившись, но оставаясь в тени гардин, старалась не упустить ни единого слова, благо, Дмитрий никогда не стеснялся говорить громко.

– Димка, оставь ее в покое! ― предложил Павел.

– Нет, почему это я должен оставить ее? ― нагло отрезал Березин.

– Она серьезная, не для тебя. Помнишь, что с Аней вышло?

– Успокойся, я разберусь. Знаешь, в ней что-то есть, ― я решила, что это комплимент, но Чижов вдребезги разбил эту мысль.

– Я отлично знаю, что: она не бросилась к тебе на шею сразу, как увидела, вот и все!

– Возможно… ― усмехнулся нападающий, добавив после непродолжительной паузы:

– Спорим, не пройдет и недели, как она будет от меня без ума?

Дмитрий так уверенно, так обыденно это произнес, что меня передернуло. Только этого не хватало! Он понимает, что испортит мне карьеру своими выходками?! Ну, ничего. Нужно привыкать вести себя соответствующим образом и с такими людьми. Только каким образом, еще не решила.

У Пушкина (это такой известный в нашем городе памятник) я стояла даже раньше условленного срока: профессор отпустил меня, углубившись в выбор методики оказания помощи Горину. Николай Степанович объяснил, что с защитником будет работать сам ― я слишком молода, чтобы иметь в глазах футболиста авторитет и доверие к моим профессиональным возможностям. Это даже к лучшему: займусь спасением своей репутации. Не знаю, как в этом поможет Стрелок, но он из моих знакомых самый равнодушный и беспристрастный по отношению ко мне, следовательно, сможет объективно оценить ситуацию. Если не пошлет меня на небо за звездочкой.