Девушка на фотографии футболиста Березина. Часть 2

Внезапно различаю звук вызова своего телефона из соседней комнаты. Извиняюсь и выхожу. Это мама, хочет узнать, как у меня дела. Ушла в ванну, чтобы спокойно поговорить, потом умылась, посмотрела в зеркало и вспомнила, как Поля однажды сказала мне, что такие парни не влюбляются в таких, как мы. Или все-таки влюбляются?

Возвращаюсь в спальню к Димке ― мы еще не договорили. Кажется, он чем-то расстроен. Он хмур и усиленно растирает пальцами виски, сидит на краю постели со стороны прикроватной тумбочки. Что могло случиться всего за несколько минут моего отсутствия?

– Вам плохо? Что-то болит? ― встревожено бросаюсь к нему я.

– Помогите мне встать, ― бесцветным голосом приказывает он. И добавляет, ― пожалуйста.

– Держитесь за меня, ― без расспросов повиновалась я. Потихоньку мы встали.

Я поддерживала Димку за спину, а он опирался на мои плечи. Вдруг футболист отбросил мои руки и обнял меня за талию, прижав к себе. От неожиданности я смогла проронить только:

– Наверно, вам больно.

– Да, Маша, больно, очень больно! Почему ты не сказала про Кротова, про условия, по которому приехала сюда? От кого угодно, но не от тебя… Хочешь продвижения за мой счет? Говорила, что дело не в деньгах, а сама… И в какое положение ставишь меня: из-за тебя я не могу ни уйти из клуба, ни остаться там! Почему ты не сказала?!

Он говорил это тихо, но с таким надрывом и безысходностью, что я не смогла сказать ни слова.

– Какая самоуверенность! Откуда ты знала, что сможешь так быстро поставить меня на ноги? Я сам в это не верил!

Димка говорил одно, а голос и руки выдавали другое. Я чувствовала, что он губами едва касается моих волос, что вдыхает их запах… Мои же руки безвольно висели. Мне требовалось пару минут, чтобы прийти в себя.

– С чего ты это взял?

– Неважно, ― мой подопечный на какое-то мгновение опустил голову мне на плечо. ― Перезвонил своему агенту. Кротов интересовался, не изменилось ли мое решение «ввиду новых обстоятельств», тебя же уволят, если я не подпишу контракт! Ты специально спрятала телефон? Почему молчишь? Скажи, что это неправда!

Есть ли смысл его обманывать?

– Это ― правда, такое условие было, но у меня не было выбора, иначе я…

Березин поднял глаза на меня.

– Пожалуйста, не надо.

– Но ты же не так все понимаешь!

– Не надо, я прошу.

Некоторое время мы просто смотрели друг на друга. Я пыталась одними глазами сказать все, что так хотелось произнести… Но разобраться в том, что творится в глазах напротив, я была бессильна.

Наконец, пытка кончилась: Димка отвел взгляд.

– Уходите, ― подчеркнуто равнодушно и почти в духе своей привычной расслабленности бросил он, но при этом, видно, забыл, что все еще очень крепко держит меня.

Скрывая подкатывающий к горлу комок, как можно спокойнее и буднишнее уточнила:

– Можно уйти завтра, рано утром? Вы будете еще спать. Сейчас уже очень поздно, до завтра я не попадусь вам на глаза.

– Да, давайте так.

– Разрешите, я провожу вас к кровати? ― как иначе я еще могла намекнуть, что мне не уйти, потому что меня держат?

Димка снова оперся на мои плечи, я помогла ему сесть. Потом он попросил достать ему из шкафа костыли. Мы больше не упоминали ничего, что выходило за рамки работы. Это походило на театральную постановку, в которой играют актеры-непрофессионалы. А может быть, это был театр одного актера.

– Еще что-нибудь могу сделать?

– Нет, вы и так сделали достаточно.

Так двусмысленно звучит эта фраза!

– Тогда я пойду. До свидания. Или лучше «прощайте»?

– Прощайте.

Гордо, как мне казалось, вышла, зашла в «свою» комнату. И тут мои ноги подкосились. Слез не было. Было отчаяние, жгучее ощущение несправедливости. Просто опустилась на пол возле кровати и смотрела в стену. Там стоял электронный камин и языки пламени чрезмерно размеренно и предсказуемо то поднимались вверх, то практически затухали. Это успокаивало. Нужно было много сделать и о многом подумать.

Чтобы прояснилось в голове, сходила умыться, а потом принялась собирать вещи. Благо, их было не так много, но разбросаны они оказались по всему дому. Хоть какое-то занятие.

А в душе все болело. Нет, это будет незавершенный гештальт, еще один груз, который потом всю жизнь придется таскать за собой. Такие вещи лучше разрешать здесь и сейчас. Решила написать письмо.

«Дмитрий!

Не думайте что я пытаюсь оправдаться, я в этом не нуждаюсь. Но Вы должны знать, как все было на самом деле: никто не знал, где Вы находитесь. Узнав о случившемся, я бросилась Вас искать, но никто не мог дать даже приблизительного ответа. А время шло. И это все могло плохо кончиться. И я должна была спешить.