Девушка напротив

Если придется, я еще смогу унести ноги. Эта мысль грела.

Неожиданно дверь распахнулась. Шуму было даже меньше, чем от внешней.

Я прислушался.

Шагнул внутрь.

Зажег фонарик. По всей лестнице были разбросаны тряпки, швабры, щетки и ведра — хлам, который Рут использовала для уборки, вместе с банками с гвоздями, краской и растворителем. К счастью, все это, по большей части, расположилось на одной стороне — напротив стены. Я знал, что там, у стены, лестница была крепче и меньше скрипела.

Если бы я хотел спалиться, лучше места и не выберешь. Я осторожно ступил на лестницу.

На каждой ступеньке я замирал и прислушивался. Я выдерживал неравные паузы между шагами, чтобы в них не звучало ритма.

Ни одна ступенька не упускала возможности подать голос.

Казалось, минула целая вечность.

Наконец я очутился внизу. К тому времени сердце готово было взорваться. Невероятно, но меня не услышали.

Я двинулся к двери убежища.

В подвале пахло сыростью, плесенью и выстиранным бельем — и еще чем-то, будто кислое молоко разлили.

Я откручивал болт так тихо и спокойно, как только мог. Раздался скрежет металла.

Открыл дверь и вошел.

Только после этого, думаю, я вспомнил, что же я тут делаю.

Мэг сидела в углу на своем воздушном матрасе, прислонившись к стене, и ждала. В тонком лучике света я видел, как она напугана. И как ужасно провела день.

На ней была только тонкая измятая рубашка. Ноги были голые.

Уилли таки отделал их ножом.

На бедрах и икрах перекрещивались множество царапин и порезов. Они доходили почти до самых лодыжек.

Рубашка тоже была в крови. В основном кровь засохла — но не везде. Местами она все еще сочилась.

Мэг встала. Пошла мне навстречу, и я заметил свежий синяк у нее на виске.

Несмотря на это, вид у нее был уверенный и решительный.

Она хотела что-то сказать, но я приложил палец к губам.

— Я оставлю болт и заднюю дверь открытыми, — прошептал я. — Они подумают, что просто забыли. Дай мне где-то полчаса. Иди по лестнице со стороны стенки и старайся не бежать. Донни быстро бегает. Поймает. Вот.

Я достал из кармана деньги и протянул ей. Она взглянула и покачала головой.

— Лучше не надо, — прошептала она. — Если что-то пойдет не так, и они найдут это у меня, то поймут, что здесь кто-то был. И больше шанса не будет. Оставь их для меня… — Она на мгновение задумалась. — Оставь на Большой Скале. Положи на них камень. Я найду, не волнуйся.

— Куда ты пойдешь? — спросил я.

— Не знаю. Пока. Наверное, опять к мистеру Дженнингсу. Далеко не пойду. Хочу быть рядом со Сьюзен. Дам тебе знать, как только смогу.

— Фонарик оставить?

Она снова покачала головой.

— Не надо. Обойдусь. Давай, иди. Уходи.

Я повернулся уходить.

— Дэвид?

Я обернулся, и вдруг она оказалась рядом и потянулась ко мне. Закрыв глаза, она поцеловала меня, и я увидел в них слезы.

Ее разбитые губы обветрились и потрескались. Они были самым нежным, самым прекрасным из всего, что когда-либо касалось меня, чего когда-либо касался я.

Я почувствовал, что и у меня побежали слезы.

— Боже! Прости, Мэг. Прости.

Я едва смог это произнести. Я мог лишь стоять, качая головой. И просить прощения.

— Дэвид, — сказала она. — Дэвид. Спасибо. В счет идет только последний поступок.

Я посмотрел на нее. Я словно бы упивался ею, каким-то образом становился ею.

Я протер глаза, протер лицо.

Кивнул и собрался уходить.

Тут мне в голову пришла одна мысль.

— Подожди, — сказал я.

Я вышел из убежища и пошарил лучом фонарика по стене. Нашел. Снял со стены монтировку и отдал ей.

— Пригодится, — сказал я.

Она кивнула.

— Удачи, Мэг, — тихо произнес я и закрыл дверь.

***

И снова я очутился в ней, в этой раздражающей тишине спящего дома, медленно поднимаясь наверх, к двери, отмеряя каждый шаг, чтобы тот не был громче скрипа кроватей и шелеста ветвей.

И вот я уже за дверью.

Я бросился к дорожке, срезал через свой двор и помчался в лес. Луна светила ярко, однако я знал дорогу и без луны. Послышалось журчание реки.

У Скалы я собрал камней и осторожно спустился с берега. Водная гладь мерцала в лунном свете, разбиваясь о камни. Я залез на Скалу, достал деньги, сложил их и накрыл маленькой аккуратной пирамидкой из камней.

На берегу я оглянулся.

Камни и деньги во тьме были напоминали языческий алтарь, подношение древним богам.

Окруженный благоуханием зеленой листвы, я побежал домой.

Глава тридцать девятая

Потом я сидел на кровати, прислушиваясь к звукам уснувшего дома. Сам я думал, что не смогу уснуть, но не учел напряжения и усталости. Вырубился я на рассвете, когда подушка уже вымокла от пота.

Спал плохо — и допоздна.

Я посмотрел на часы и задрожал — был почти обед. Я оделся и побежал вниз, быстро проглотил тарелку каши из злаковых, потому что мать без конца повторяла о том, что ожидает детей, которые спят весь день — тюрьма, безработица и все такое, — и стрелой вылетел в липкую августовскую жару.

Я ни за что не посмел бы сразу отправиться к Чандлерам. Вдруг они узнали, что это я?

Я побежал по лесу к Скале.

Маленькая пирамидка из камней и долларов оставалась на месте.