Девушка нелегкого поведения

Листая красочные альбомы и скучноватые талмуды «по Айвазовскому», девушка выяснила, что великий маринист, звавшийся когда-то Ованесом Гайвазовским, был на диво работоспособен. В юности он самостоятельно научился играть на скрипке, уже в двадцать семь лет добился европейского признания как художник, а живописных произведений создал за всю свою жизнь около шести тысяч!

Не относившаяся к трудоголикам Ника невольно отвлеклась от созерцания иллюстраций из-за вдруг охватившего ее бухгалтерского зуда. «Так, — с азартом вычисляла она, — если предположить, что мэтр занимался живописью лет шестьдесят, то получается, что он выдавал по шедевру каждые три дня. Даже в мир иной отошел, стоя у мольберта и с палитрой в руке. Круто! Когда же он, бедный, расслаблялся? Ах да, вот тут дальше написано, что он очень быстро орудовал кистью — на иную картину затрачивал иногда всего несколько часов. Так что оставалось время и для отдыха… Вот это мужик!»

Пробегая глазами текст очередной монографии, она затаила дыхание над одной из страниц. Любопытный факт! Оказывается, покровитель юного Айвазовского — император Николай Первый — порой лично подрисовывал к старинным пейзажным полотнам отдельные фигуры или даже целые группы пехотинцев и кавалеристов, поскольку очень любил батальную живопись. И никто, конечно, не смел ему сказать, что такая любовь выглядит несколько странно.

Фантазия Ники разыгралась не на шутку. А вдруг недавнюю фигушку на картине намалевал тип, претендующий на родство с династией Романовых? Или какой-нибудь безбашенный параноик, возомнивший себя самим императором? Этому вполне мог поспособствовать и недавний ажиотаж вокруг захоронения в Петропавловском соборе Петербурга останков последней царской семьи, извлеченных из екатеринбургской земли…

Вполне вероятно, что мазила, сложивший пальцы Божьего Духа в многозначительный кукиш, читал о живописных проказах российского самодержца. Не случайно же он выбрал из всего музея именно экспозицию Айвазовского! И странно, что Люба Левкасова не упомянула при Нике о художественных проделках Николая Первого. Ведь она-то, как профессиональный искусствовед, работающий в музее русского искусства, об этом наверняка знает.

Накропав за несколько часов заказанный реферат, Лосовская совсем одеревенела и почти не чувствовала собственных ног. Причина тому была одна — библиотека, как и большинство государственных заведений, начинала отапливаться в самом конце длиннющей очереди замерзающих.

* * *

На обратном пути девушка вновь преодолевала невыносимо продувной мост через Фонтанку. Навстречу попались два морячка-курсанта, совсем молоденьких и красноносых от холода. Новенькие бескозырки на их стриженых затылках испытывали реальную угрозу стать унесенными ветром. Один курсант рукой прижимал свой убор к голове, а другой попросту завязал ленточки бескозырки под подбородком.

Ника вздрогнула: именно так были завязаны ленточки у безвременно скончавшегося почитателя Айвазовского!

На перекрестке у «филипповской» булочной она свернула по Садовой улице налево. Напротив собора Николы Морского (ну никуда ей от темы моря не деться!), буквально в пяти минутах от ее родного дома, находился комиссионный магазинчик весьма специфического профиля. Она как-то зашла туда и удивилась, обнаружив на прилавках разнообразные воинские причиндалы: ордена, нашивки, каски, походные металлические фляжки, бинокли…

Ника ускорила шаг, надеясь, что за последнее время магазинчик не превратился, как это случалось сплошь и рядом, в какое-нибудь кафе, казино или контору ритуальных услуг.

Это где-то здесь… Ага, магазин туристического снаряжения (здесь они с Вовкой выбирали походную палатку), кафе «Коломна», кафе «Лапландия», мебельный салон… Вот наконец и то, что требуется.

Она зашла в маленькое, тускло освещенное помещение и огляделась. К военным атрибутам добавились вполне мирные вещи: подержанные советские грампластинки, старая кофеварка, самовары, утюги и аппарат для измерения кровяного давления, лежавший рядом с учебным микроскопом.

Хмурая матрона за прилавком не горела желанием болтать с потенциальной покупательницей. На вопрос Ники, бывают ли в продаже бескозырки, она вяло ответила, что работает в магазине всего неделю и за этот срок никаких бескозырок не было. Потом, по просьбе Лосовской, она неохотно поплелась в подсобку — за товароведом и приемщиком товара в одном лице.

Когда продавщица ушла, Ника быстро потерла руками щеки и попыталась согреть ладошкой нос, надеясь, что щеки порозовеют, а замерзший нос, наоборот, станет менее красным. Ей хотелось предстать перед таинственным товароведом очень даже симпатичной особой, которой будет просто грех не выложить сразу всю нужную информацию.