Девушка, общавшаяся с Богами

И в тысячный раз начинал лорд вспоминать страшный день, в один миг перевернувший всю его жизнь. Сначала воспоминания были смутными, словно дымкой покрытыми. Но с каждым разом всё больше подробностей вспоминалось, всё ярче становилась картинка, и, наконец, пелена спала, и он вспомнил всё. Как Гэнси околдовал его… точнее, тот, кто выдавал себя за Гэнси. Теперь Нэзвинг был уверен в том, что его старинный приятель не виноват, не заколдовывал он своего друга. А тот человек, который так ловко прикрылся мороком, оказался сильным колдуном. И внушение сделал так быстро и незаметно, что он и не понял ничего. Ещё и мчался во дворец со всех ног, навстречу собственной гибели.

И покушение вспомнил: как ворвался в зал, увидел стоящего у трона Стэнна, и ненависть окатила горячей волной, заставив забыть, зачем он так сюда торопился, кинула вперёд, затмив разум. И сколько силы вложил он в вылетевшее из рук заклинание, тоже вспомнил…

И ведь винить некого! Сам, только сам виноват! Пошёл на встречу с неизвестным человеком, не прикрывшись ментальным щитом! А ведь Джэффас его неоднократно предупреждал. И Его Величество даже Указ издал, повелевающий всем придворным носить ментальный щит не только во дворце, но и дома. А он, ослушник, дома снимал его, как рабочий костюм, чтобы не обижать Лэнси. Она-то от него никогда щитом не закрывалась.

Вот и доигрался. И сидит теперь в тёмном и сыром подвале, на цепи, как собака, и ждёт смерти за преступление, совершённое против того, кого иногда, посмеиваясь, называл третьим сыном.

Какое счастье, что его покушение не удалось!

И какое горе, что он так подставил собственных сыновей.

Дни проходили за днями, и здесь, в постоянном сумраке каземата, Нэзвинг потерял счёт времени. Сперва ждал, вздрагивая от малейшего шума, от шагов сменяющегося караула, что его поведут в пыточную, чтобы узнать о зачинщиках покушения.

Хоть и понимал, что пришедший в первый же час после его заточения лорд Рэвалли наверняка прошерстил все его воспоминания, и теперь Король о покушении знает даже больше, чем он сам. И пытать его совершенно бесполезно. Разве что, в наказание за преступление.

Потом, устав от собственного страха, с каким-то отчаянным нетерпением стал ждать казни, желая, чтобы закончилось мучительное ожидание. Но дни шли, а о нём словно забыли, и он внезапно понял, что это — и есть казнь. Что теперь он будет находиться в этом тёмном и сыром каземате до скончания своих дней. И чуть не взвыл от тоски, представив, сколько еще долгих дней придётся ему сидеть в цепях, гремящих от малейшего движения, натирающих запястья и лодыжки, мечтать о свете и солнце, слушая шорох стекающей по угловой стене воды, кутаясь в одеяло от пронизывающей сырости.

Но он сам виноват. Сам.

Он был на хорошем счету, Король его уважал, Джэффас считал лучшим другом. А он покусился на самое святое, что у них есть: на любимого сына и правнука.

Если бы кто-то посмел тронуть его сыновей, он бы преступника порвал на части и глазом бы не моргнул. Так чего ж он удивляется жестокому наказанию после того, как чуть не убил Стэнна?

И мысли Нэзвинга снова возвращались к семье, к жене и сыновьям, которым он принёс столько горя. Лишь бы с ними было всё в порядке. Лишь бы на них не отразилась его казнь. Король добр и милостив, он не будет наказывать ни в чём не повинных детей. И Лэнси… Лэнси… Сможет ли она когда-нибудь простить его?

Почувствовав чей-то взгляд, Нэзвинг поднял глаза и, увидев стоящего у входа Джэффаса, торопливо поднялся, гремя цепями, и склонился в поклоне:

— Джеффас… — голос сорвался, но лорд взял себя в руки и поправился: — Лорд Джэффас, рад вас видеть.

Королевский Колдун не ответил на приветствие. Молча подошёл к узнику, снял оковы и коротко сказал:

— Пойдём.

— На казнь или в пыточную? — голос опять дрогнул, и Нэзвинг закусил губу: незачем показывать свою слабость. Он — дворянин, и должен уметь держать себя в руках в любых обстоятельствах.

Но Джэффас снова не ответил. Вышел из камеры и пошёл по коридору, даже не посмотрев, идёт ли за ним осуждённый. Нэзвинг поднял голову, сжал губы и двинулся за бывшим другом.

Мимо пыточной прошли, не замедлив шаг, и лорд с облегчением сглотнул ставшую вязкой слюну. Значит, сразу казнь. Слава Древним Богам! Сжалился Король над своим верным вассалом, учёл бывшие заслуги. Если б ещё казнили тайно, на скрытой пологом невидимости площадке на заднем дворе дворца, он был бы вообще счастлив.

Но мимо поворота к месту тайной казни прошли, не задерживаясь, и Нэзвинг вздохнул: значит, казнь будет прилюдной. На площади перед дворцом. И весь город увидит его позор. Лишь бы Лэнси не пришла. И сыновья. Незачем им смотреть, как вспыхнет и осыплется пеплом их любимый муж и отец.

А если… если Король уже лишил его дворянства, и он уже не лорд? И казнь его будет через повешенье, как обычного простолюдина?

Нэзвинг чуть не застонал: только не это! Болтаться на верёвке несколько дней, чтобы каждый желающий мог бросить в него камень, а вороны клевали его тело… Нет, Король добр и милостив, он не станет так поступать с преданным придворным…