Девушка по имени Москва

Задача людей — подключиться к всемирному разуму. Там розетка. Каждый солнце, если ее найдет. Важно включить это самое солнце и раздавать тепло страждущим. Любви и тепла — вот чего не хватает миру, вот отчего война. Ум и государство держат всех в страхе, он самый надежный из инструментов. Страх — это тиски, можешь сдавить материал, можешь отпустить, но дефекты останутся и чувство страха никуда не денется, просто затмит все другие чувства. Легко, непринужденно, и чувство гордости перейдет в гордыню, потом в чувство зависти, и наконец — страх. Ты чувствуешь, как иногда сдавливают голову тиски, ты принимаешь на грудь, штангу весом в тонну проблем подхватывает инструктор. Главное не принять лишнего. Может пострадать тело.

Тело — передатчик, душа — она не в голове, она в космосе, она над телом, она над миром.

Отбрось обязанности, административное здание закрой, перестань соревноваться, соревнование — та же зависть, только натренированная. Ты солнце, тебе некому завидовать. Ты сам себе звезда.

— Они все хотят быть звездами, в этом их проблема, — как всегда сзади подкрался Мефодий.

— Если бы только звездами. Млечный Путь — вот что им мерещится постоянно.

— Видимо кормили искусственным молоком.

— Судя по письмам, кормят до сих пор.

— Читаешь как бестселлер, — улыбнулся Мефодий.

— Ага, запоем. Запой так и напрашивается. А я как раз искал нужное слово, для определения. Точно, бестселлер. Люди считают себя лучшими, они хотят продаваться как можно лучше, как можно дольше. Не книги — теперь люди бестселлеры. Важно дороже себя продать, не важно как, голыми или смешными, не важно, под каким соусом. Хорошо, если соус будет фигурой медийной.

— Все заняты делом, в то время как рынок перенасыщен подделками.

— Всем нужны оригиналы. Оригиналы всегда в цене, а в некоторых случаях даже бесценны.

— Что-нибудь проясняется? — взял кипу бумаги со стола Мефодий.

— По сути — да, по делу — нет. Медленно. Будто стою на переезде, жду, пока проедет товарняк.

— Прямо услышал стук колес. Романтично.

— Ты в армии служил, романтик? — посмотрел строго на Мефодия Кирилл. На его переносице образовался Кавказский перевал. Будто сам он проходил службу именно там.

— Нет.

— Жаль, тебе не помешало бы. А про дембель слышал? — Складка над носом исчезла.

— Кое-что в прошлой жизни, — улыбнулся Мефодий.

— Знаешь, что такое дембельский поезд? Не знаешь, — махнул рукой Кирилл, и перевал на его переносице исчез. — Я тебе расскажу. Представь. Ночь. Казарма

— Дембель, дембель, — раскачивают хором духи койку, на которой лежит дембель.

— Чаю, — просит он.

Один из духов убегает за чаем.

— Жарко, включите кондиционер.

Духи начинают усиленно махать вафельными полотенцами.

— Радио.

Один из духов начинает петь под гитару.

— Что за старье? Поставьте другую песню. Для души.

Духи начинают петь хором на английском «In the army now» Status Quo.

— Чай остыл. Что за херня, — вздохнул дембель, сделав глоток.

Дух убегает кипятить чай снова.

— Бабу хочу, так, для компании, чтобы ехала в моем купе, на соседнем месте… Ну и все в таком духе.

— И к чему ты тянешь этот состав?

— Поезд — это метафора. Видимость движения вперед. На самом деле поезд стоит на месте, его просто раскачивают, чтобы пассажиры верили, что они на пути к мечте.

— На Млечном Пути? Судя по твоей логике. А что за поезд?

— Не знаю. У тебя хотел спросить. Хотел узнать твои впечатления, выводы. Ты же все это читал. — Аккуратно сложенные папки с документацией.

— Само собой. Что-то мне попадалось про поезд, — начал рыться в листочках Мефодий. — Вот, нашел: — «Сапсан» — это дефис между Питером и Москвой.

— Хорошее название для дефиса.

— Это поезд так называется.

— Да понял я, понял. Ну вот и представь себе «Сапсан», стоящий на станции, который с серьезным видом с девяти до семнадцати раскачивают люди в пиджаках и в галстуках. И так каждый день. И те и другие заняты делом. Делом, понимаешь?