Девушка полночи

– Можно я возьму это? – спросила она. – Отсканирую и верну.

Полицейский и его мать кивнули. Залусская, немного подумав, спросила:

– А Пшемек… Я знаю, что это покажется вам странным… Может быть, он писал песни?

Мать и сын уверенно запротестовали.

– Скорее борьба, спорт, качалка, моделирование.

Саша записала их ответ в блокноте.

– Тело Пшемека очень долго не отдавали, – продолжил Аркадий. – Непонятно почему, если это был несчастный случай. Родителям запретили открывать гроб на похоронах, якобы из-за ужасного вида и запаха останков.

– Гроб был алюминиевый, запаянный, согласно санитарным требованиям, – добавила Эльжбета. – Такой, как для перевозки на самолете. Он стоил бешеных денег, но никто не предъявил нам счет.

– Кто опознавал тело? – спросила Саша.

– Эдвард, – шепнула Эльжбета. – Я не смогла, утром ездила с ним вместе опознавать Монику, а ночью мы узнали о Пшемеке. Я пошла туда вместе с мужем, но не смогла, осталась в зале ожидания. Его едва можно было узнать.

– Папе даже удалось добыть разрешение на эксгумацию. Он подозревал, что похоронил чужого человека.

Саша подняла голову, заинтригованная:

– И что?

– Эксгумация не состоялась. – Аркадий пожал плечами. – Они убедили отца, что это будет слишком болезненно для нас всех.

Саша задумалась, записала эту информацию в блокноте.

Эльжбета вынула альбом, чтобы показать все семейные рождественские фотографии.

– Время. – Она потерла глаза. – Дети росли, а мы старели.

Залусская рассматривала фотографии. Она заметила, что, когда семья лишилась Моники и Пшемека, праздник казался уже не таким радостным. Но через несколько лет все вернулось в норму. Почти вернулось. В последующие годы детей на фото становилось все меньше.

– Учеба, работа, свои дела… Я понимаю. – Мать шмыгнула носом.

Саша поняла, что Эльжбета уже бабушка. К Анете, второй после Моники дочери Мазуркевичей, льнула маленькая девочка. Рядом стоял невысокий симпатичный брюнет. Голова наклонена, черты лица не очень хорошо просматриваются. Он обнимал молодую женщину одной рукой. Саша просмотрела остальные фотографии. Похоже было, что из всех детей Мазуркевичей только у Анеты есть ребенок. Причем ни на одной из поздних фотографий ни самого ребенка, ни его отца не было.

– Монике сейчас было бы тридцать шесть лет, Пшемеку – тридцать восемь.

– А Игла? – спросила Саша. – Янек Вишневский. Вы помните его?

– Я не помню этого мальчика, – покачала головой Эльжбета. – Он никогда у нас не бывал.

Саша взглянула на Аркадия, но и в его глазах тоже увидела пустоту. Когда случилась эта трагедия, ему было пятнадцать лет. Она взяла все материалы, какие у них были по этому делу, и пообещала, что вернет весь комплект сразу после того, как сделает копии.

– Знаете, я бы только хотела узнать, зачем кому-то понадобилось совершить такое, – сказала Эльжбета. – Я не верю в то, что это были несчастные случаи. Это не должно было случиться. Еще немного, и я пошатнулась бы в своей вере. Эдвард уже не ходит в костел. Говорит, что не может смотреть спокойно на эту черную мафию. Видимо, у Бога был какой-то свой план относительно нас, – закончила она.

– Интересно, какой? – возмутился Аркадий. – Мама, не начинай.

– А Старонь? – перебила его Саша. – Вы говорили с ним? Эльжбета наклонила голову:

– Он как-то пришел, когда был уже в семинарии, перед рукоположением в священнослужители. Просил простить его. Я не была готова сделать это. Сказала, что не хочу разговаривать, а муж прогнал его из нашего дома. Кажется, даже пригрозил, что убьет, собирался стрелять. Я едва его оттащила, настолько он взбесился. Больше Мартин никогда не пытался связаться с нами. Но теперь, когда я вижу его иногда, уже как священника, по телевизору, мне бывает жаль его. Не знаю, в чем состояло его участие в этой истории, но я простила его. Иначе просто не смогла бы жить дальше. И я не верю в то, что он смог бы сделать что-то настолько ужасное. Это не он. Человек, который делает столько добра, не может быть плохим.

– Я не знаю. – Аркадий развел руками. Взял ребрышко и стал обгрызать его.

У Залусской создалось впечатление, что он сомневается, хочет что-то сказать. Мать тоже была удивлена. Когда он все-таки начал говорить, она согласно кивнула…

– Вы лучше никому этого не рассказывайте, но я однажды воспользовался служебным положением и вызвал его в участок. Сказал, что появились новые обстоятельства, поэтому необходимо задать ему несколько вопросов. Мне очень хотелось пролить свет на это дело. Он сразу же приехал. Я, конечно, не сказал, что Пшемек – мой брат, но он все равно узнал меня.

– Ты весь в отца, так же как и Моника, – вставила мать.

Аркадий махнул рукой и продолжил:

– Все это было странно. Он расстроился, что в деле не появилось ничего нового. Никаких претензий за ложный вызов у него не было. Только попросил меня, чтобы я уговорил отца встретиться с ним, что ему необходимо наше прощение. Я не смог его простить. Отец тоже отказался.

– Это он убил?

– Он считает, что из-за него они погибли. Говорит, что это он должен был погибнуть. Но тогда я был еще не очень опытным следователем.