Девушка полночи

– Иза Козак не имеет никакого значения для процесса. У меня должны быть чистые бумажки. Мой человек выдаст правильный приговор, хотя уже потребовал премию за тяжелые условия труда. Причем я его понимаю.

– Это не базар, мы тут не торгуемся, – отрезал Слон.

Они сидели в тишине. Шиманьский погасил сигару и встал.

– Дай знать, что ты решил. Но на чудо не рассчитывай. Оно невозможно в ситуации, когда ФБР дышит нам в затылок. Лучше не рисковать.

– Мы не можем сейчас убрать Рыбака. Он придумал SEIF, может быть нужен. Если он начнет говорить, полетят головы. Кроме того, никто так до конца и не знает, как действует этот алгоритм, почему балансы виртуальной кассы растут. Башка у него варит. Мой родственник, хоть я когда-то ломаного гроша бы за него не дал, веришь?

– Значит, у тебя неприятности. – Шиманьский пожал плечами. – Потому что его братишку уже взяли. Не хотел бы я быть на твоем месте. Кем-то придется пожертвовать. Конечно, потеряешь, но не все. Надо рискнуть. Дай ему немного бабок, задание, чтобы не скучал в СИЗО. Там он переждет революцию, а потом выйдет и вернется к работе. Я помогу тебе. Дороже не будет, ставки те же, как всегда.

Слон потянулся, потом с бешенством толкнул коляску.

– Тамара придет, – решил. – Сегодня я пошлю к ней человека.

Они пошли в столовую. Оттуда слышались оживленные разговоры, музыка, в воздухе витали ароматы изысканных блюд. Шиманьский посидел еще минут пятнадцать, но нигде не увидел Ксении, поэтому ушел с приема по-английски.

На следующий день, сидя в своем кабинете, он совершенно не удивился, когда на первой полосе местной газеты увидел фото ксендза Мартина Староня и заголовок: «Подозреваемый в убийстве Иглы. Курия возмущена!»

Однако, когда стал дальше пролистывать газету, был шокирован еще больше. Ему даже пришлось сесть, чтобы прочесть еще раз короткую заметку на седьмой полосе, в разделе криминальной хроники и понять новый план Слона. Газета лаконично информировала о взрыве газового баллона в автомобиле на гданьских Стогах. Указаны были только инициалы жертвы, которая сгорела внутри машины. У пожарных не было шансов спасти погибшего. Шиманьский удобнее раскинулся в кресле и вынул из кармана половину сигары, оставшуюся после вчерашнего дня рождения Поплавского. Он хотел докурить ее, вспоминая волшебную Ксению, но, подумав, положил сигару рядом с материалами дела, которые вернулись с апелляции. Судья отодвинул стопку документов на подпись. Нажал кнопку вызова секретаря.

– Пани Аня, сделайте, пожалуйста, кофе с коньяком.

– Присяжные уже в зале десять двадцать четыре. Ждут.

Он кивнул в знак готовности, хотя она не могла этого видеть.

– Можно с двойным.

После чего принялся удалять СМС-сообщения и список контактов из своего личного телефона.

Иза знала, что ей необходимо спать, но после разговора с полицейским психологом у нее не получалось сомкнуть глаз без помощи снотворного. Она лежала в темноте и переворачивалась с боку на бок. Сегодня ей было уже значительно лучше. Вчера ее отключили от аппаратуры и перевели в обычную палату, однако она по-прежнему была совершенно одна. Кроме реабилитологов и медсестры ей не с кем было перекинуться даже парой слов, а под дверью палаты постоянно дежурил полицейский, который не производил впечаления человека, способного защитить ее в случае опасности. Тем не менее его оружие и волчий взгляд немного успокаивали ее. Поначалу Иза даже побаивалась нападения, а теперь ее это скорее смешило. Как можно проникнуть незамеченным через столько больничных дверей и коридоров, пробраться в отделение и найти ее палату? Она сочла, что ее безопасности может что-то угрожать после выписки из больницы, но не сейчас. Иза попросила, чтобы ей удалили мочевой катетер, и, несмотря на довольно сильные боли в животе, самостоятельно вставала в туалет. Врач сказал, что это хорошо для профилактики пролежней, да и вообще, движение ускоряет восстановление организма.

– Рана заживает очень хорошо, как на собаке, – добавил он.

Но память все еще подводила. Иза помнила все ровно до того момента, когда они с Иглой вошли в клуб, как она встала, опершись о барную стойку, – и до тех шагов за дверью. Игла сказал ей спрятаться. Потом был провал. Лицо Люции появлялось почти в каждом сне, стоило ей лишь сомкнуть веки. Иза хотела как можно скорее вернуться домой, к ребенку. Муж больше не приходил. Он утверждал, что врачи не позволяют ему приводить сына, а оставить его не на кого. Иза не поверила ему. Наверняка ребенка он подбросил матери, а сам пошел в загул. С завтрашнего дня ее можно будет беспрепятственно навещать, тогда уж муженек не выкрутится. Эта мысль придавала ей сил.