Девушка полночи

– Если ты его не успокоишь, это сделаю я, – заверил Майами.

Дух смутно припоминал мужчину, который в течение какого-то времени был водителем Слона. Он вращался в «Розе», «Золотом улье», «Марине». И действительно, в девяносто четвертом, где-то в середине, пропал. Говорили, что его из-за девушки зарезали возле дискотеки. Но возможно, это была утка, с целью вывести полицейского из операции. Сейчас Духновский уже ни в чем не был уверен. Это дело, в отличие от остальных сенсационных заявлений Майами, можно было проверить с помощью одного телефонного звонка.

– Можешь не платить, – бросил Майами и направился к выходу. – Это моя забегаловка. Только никому не говори, я это не афиширую. Эти желтки ужасно готовят, но в Гданьске их немного. Их скопление сейчас в Воле Косовской под Варшавой. Это, конечно, не имеет ничего общего с китайской жрачкой. Но не бойся. Тебя, максимум, вспучит. Отраву мы не сыплем.

И вышел, очень довольный собой.

Славомир Старонь, как обычно, начал день с тарелочки риса на молоке. Только потом он сделал себе кофе. Сегодня был четверг, поэтому насыпал две ложки сахара. Он почистил зубы, снял со стула приготовленную вчера одежду, надел фотохромные очки и пешком пошел в офис. По дороге он, как обычно, встречал знакомых людей. Он слегка поднимал шляпу и снял ее, увидев выходящего из костела Вальдемара Габрыся. Славомиру показалось, что сегодня активист посмотрел на него внимательнее, чем обычно, и быстро отвернулся, чтобы избежать ненужного разговора.

Он чуть ослабил шарф, погода обещала быть чудесной. Автосалон прекрасно работал и в его отсутствие, но он все равно каждый день приходил в офис. Иногда он шел в сервис к механикам и помогал им с диагностикой, хотя в современных машинах за всем надзирают компьютеры. Ребята смотрели на него как на сумасшедшего. На его месте никто не стал бы переодеваться в комбинезон, чтобы по собственной воле пачкаться в мазуте. Но Старонь очень скучал по этому занятию. Ему нравилось, когда неисправное авто воскресало в его руках. Как будто он давал ему новую жизнь. Хотя у этих новых тачек не было души. Блестящие, комфортные, но все-таки – не то.

У самого входа к нему подбежала секретарша. Она вопросительно уставилась на него и тихонько прошептала:

– Шеф, полиция. Вы здесь?

– Просите, – заявил он, как будто вопрос показался ему неуместным.

Женщина поспешно подхватила его шляпу и пальто и ушла, стуча каблуками. Старонь направился к стеклянному аквариуму – своему кабинету. Вскоре через стекло он увидел приближающегося мужчину. Высокий, долговязый брюнет с седеющим хвостиком. Старонь лично не знал Духновского, но ему было известно, какую функцию тот выполняет в управлении. Славомир сдержал любопытство. Ничего плохого это не сулило. Он не получал никаких указаний. Пожимая руку полицейского, он спросил:

– Чем могу быть полезен?

Дух уселся и сцепил руки на коленях. Некоторое время он молчал. Старонь почувствовал, как у него деревенеют пальцы ног. Ему хотелось освободить ноги от ботинок, как он всегда делал, придя в офис. После ареста в девяносто третьем у него были проблемы с кровообращением. Зря он сегодня надел новые полуботинки. В кабинет заглянула секретарша со стопкой документов в руках.

– Не соединять. – Он покачал головой. – И два чая с лимоном. Желаете?

Дух вяло кивнул.

– Дверь, – бросил секретарше Старонь.

Женщина беззвучно задвинула стеклянную створку.

– Речь пойдет о вашем сыне, – объявил капитан, когда они остались одни.

– Что Войтек натворил опять?

Дух внимательно смотрел на бизнесмена.

– У вас двое сыновей. И оба у нас.

– Оба? – искренне удивился отец.

– Они должны начать говорить. – Капитан вкратце изложил ситуацию близнецов. – Дело очень серьезное. Если вы хотите спасти хотя бы одного из них, уговорите начать давать показания. Ради их же блага.

Славомир не ответил. Он снял очки. Дух увидел деформированное веко. Старонь знал, что без очков выглядит как Франкенштейн. Он, похоже, привык к изучающим взглядам, потому что никак не отреагировал на то, что Духновский внимательно рассматривает шрам. Он медленно наклонился и дал свободу опухшим ногам. Потом встал и оделся. Они вышли из офиса раньше, чем секретарша успела принести чай. Под столом остались стоять завязанные ботинки шефа.

Мартин ходил по кругу. Войтек сидел на стуле и ковырялся в ногтях. Они не смотрели друг на друга и не обменялись даже парой слов, как будто были совершенно чужими людьми. Когда Духновский вошел в помещение вместе с отцом близнецов, Войтек еще раз внимательно посмотрел на брата. Ксендз отошел к стене. Старонь занял свободный стул, ссутулился. Мокрые носки оставили следы на полу.

Они остались втроем. Отец и двое его сыновей.

– Папа, не огорчайся. – Войтек неловко похлопал отца по плечу. – Ты же знаешь его.

Воцарилась тишина. Славомир Старонь поднял голову.

– Почему ты выгораживаешь его, сынок? – спросил он. – Если он виноват, то должен понести наказание.