Девушка полночи

– Профай-линг, – произнес по слогам Дух. – Мы уже не пьем молотый кофе. Нескафе дешевле и практичней. Хочешь погадать – давай, у себя дома сколько угодно. Это дело проще пареной репы. Тем более… – Он замялся. – Убийца уже найден.

Бухвиц и Саша удивленно посмотрели на Духа.

– Так можно было говорить лет десять тому назад. Сегодня профайлинг – это признанный метод, – начала Саша.

Джекил резко перебил ее:

– Какой убийца? У нас пока только гильза, несколько образцов с запахом и слепок подошвы. И еще один пальчик в подъезде. Причем не исключено, что это след кого-то из наших, потому что там были все – кого-нибудь из медиков или пожарных, грохнувшихся на лампу, – перечислял Джекил. – Надо исключить тридцать семь человек! И кого ты типа вычислил? И когда? Для ДНК слишком рано. Или, может, я ничего не знаю о действиях криминалистической лаборатории, в которой работаю?

– Сегодня работаешь, завтра можешь не работать, – парировал Дух. – Иза Козак пришла в себя и указывает на барменшу. При этом она уверена на сто процентов. Валигура присутствовал при этом.

– Наш дорогой босс? – удивился Бухвиц. – Сама гора не поленилась поехать в больничку? А вас почему не вызвали?

– Ну так громкое дело. Медийное. Мы допросим ее позже, сейчас она еще плохо себя чувствует. – Капитан Духновский повторил слова начальника отдела.

– Мы? То есть сейчас ты держишься поближе к Горе? – Джекил иронично усмехнулся. – И давно ты переметнулся на другую сторону?

Дух проигнорировал подначку и повернул голову в сторону Залусской, будто боясь, что Джекил сейчас отпустит новое жесткое замечание. К счастью, тот придержал комментарии при себе.

– Это пока тайная информация. Чтобы писаки не пронюхали. Любят по готовенькому на саночках прокатиться. Девица задержана, поработаем с ней. Тот еще экземпляр. Мать – рецидивистка, отец – неизвестный автор. Судима. Что тут скажешь – генетика, – развел он руками.

Залусская прихлебнула эспрессо и засунула документы в сумку.

– Дух, чтобы все было прозрачно. Я тебя понимаю, – сказала она. – Меня только удивляет, что ты молча принимаешь все это. Я запомнила тебя другим.

Он презрительно взглянул на нее.

– Понимаю, – повторила она. – Семья, дети, пенсия. Наверное, ты уже даже что-то присмотрел за неплохие деньги. Я не буду переходить тебе дорогу.

– На слабо меня берешь? – Духновский криво улыбнулся. – Ты? А потом сдашь с потрохами. Вот только кому?

– Думай что хочешь. – Саша не дала себя спровоцировать. – Я не доносила на тебя. Никогда. И всегда тебя уважала.

Духновский задумался. Он не поверил ей, но она видела в его глазах сомнение. Он так резко встал, что стул даже закачался, хотя и не упал.

– Мне пора. Служба не дружба. Психологиня залетела, теперь придется отловить какого-нибудь выпускника психфака, чтоб не спугнул нам чудесно ожившую жертву.

Он приложил пальцы ко лбу, будто отдавая честь, но не ушел, а смотрел на Бухвица, который самозабвенно облизывал ребрышко и громко причмокивал.

– Что? – Дух взглянул на него.

Джекил отодвинул тарелку.

– Дерьмо, сынок, – пожал плечами, указывая на Сашу. – Ведь она же психолог. И была в коме, да?

Духновский смотрел на Залусскую, как будто увидел ее впервые в жизни.

– Да?

Она кивнула.

– После пожара. Две недели.

– Не важно, как долго и когда. Была. Все очень хорошо складывается, – занервничал Джекил.

– А ты не свалила в Лондон в качестве «уха»? – продолжал допрос Духновский.

– Я сама написала рапорт об увольнении, – пояснила Залусская. – Правда в том, что я слишком много пила и спалила то дело. Вместо того чтобы пойти в участок, я оказалась в винно-водочном. Оттуда он меня и увел. Это моя вина, что тогда мы не поймали копикейта[21] Красного Паука.

Мужчины смотрели на нее, удивленные этим признанием.

– Ой, только не надо самобичевания. – Духновский опять сел. – А то я расплачусь.

Джекил принялся поедать фрукты из компота.