Девушка с береттой

— Когда-нибудь твой телохранитель облажается, ведь у нее не тысяча глаз и рук. Нет и пресловутого шестого чувства. И вот в один прекрасный, во всех смыслах, день ты пожалеешь, что отказался от столь выгодного предложения обменять собственную жизнь на пачку каких-то бумаг. Конечно же, если успеешь над этим задуматься. — Пестов перешел с полушепота на обычную речь: — Хотя, кто знает, может, и успеешь. Ведь говорят, что мысль быстрее пули.

— А мы возьмем и опередим вас — предадим гласности все ваши грязные делишки, — посмотрев с ненавистью на Пестова, сказал Сергей.

Авторитет Николая Ивановича Пестова, когда-то совершенно незыблемый, рухнул бесповоротно в глазах Сергея Баранова. Теперь он грубил ему и обращался, как и ко всем, на «ты». Этот человек потерял всякое доверие, но он, по-моему, не слишком сокрушался и переживал по этому поводу. Сергей продолжал отбиваться, как мог:

— Есть ведь пресса, радио, телевидение. В нашем распоряжении разного рода и содержания компрометирующие документы, наконец, есть свидетель и в то же время один из обвиняемых…

— Давай будем смотреть на вещи трезво, — с усмешкой заявил Пестов. — Документы могут оказаться фальшивкой, потому что, насколько я осведомлен, это всего лишь копии с подлинников. А подлинники давно уже уничтожены. Хорошо постарались ребята из налоговой полиции, но они об этом и не подозревают.

На душе от этого мерзкого монолога сделалось так гнусно, что я не выдержала, встала из-за стола и начала расхаживать из угла в угол.

Пестов замолчал, сначала наблюдая за мной, но, поняв, что останавливаться я не собираюсь, продолжил:

— Этот человек, чьи откровения записаны на видеопленку, никогда не числился в рядах ни одного известного спецподразделения, а тем более в разведке. Его просто не существует. Значит, эта улика также сфабрикована.

Я решила задать вопрос от своего имени, видя в каком подавленном состоянии находился Сергей:

— А как быть с нашим основным свидетелем? Вам известно его местонахождение?

Ответ я могла бы и предугадать заранее, а не сотрясать понапрасну воздух бесполезными словами.

Этот выводивший меня из равновесия старик взглянул на часы.

— Как раз в данный момент решается и эта проблема.

Я метнулась к телефону — хотела дозвониться до людей Османова-старшего, охранявших Науменко, — но он был отключен.

Последняя надежда, как бабочка, упорхнула с раскрытой ладони, но опускать руки тоже пока рано.

Сергей хотел было встать со своего места.

— Быстрее. Они ведь его уберут, — рванулся к двери, но я успела его задержать, усадив обратно в кресло.

— Поздно. Мы уже ничего не успеем предпринять, а преподносить себя на блюдечке с голубой каемочкой было бы глупо.

Пестов тоже вскочил, стараясь просто добить нас.

— Баранов, ты же у них весь как на ладони. Все твои старые делишки тебе припомнят, а ты как думал? Валютные махинации — в достопамятные времена считавшиеся предосудительными и подпадавшие под одну из статей Уголовного кодекса — нашего самого передового в мире. — Пестов уже просто кричал. — А старик Османов? Связь главы такой крупной нефтегазовой компании с мафией… — Он зацокал языком и неодобрительно покачал головой. — Нехорошо, непозволительно. Ну а то, что ты творил, будучи на посту директора, до того как стал владельцем, так это просто стало легендой. Тебе за всю жизнь даже не отмыться, Сережа. Даже не надейся.

— Я все равно этого так не оставлю. Пусть мне даже всю жизнь придется от них бегать. Деньги у меня есть. Уж лучше я разорю компанию, чем отдам ее вам.

— А вот этого делать не стоит, — предупредил Пестов. — Тебе не позволят этого сделать, просто-напросто.

Неожиданно вошел генерал и проследовал на свое законное место, а потом спросил:

— Я вам не помешал? Как прошла беседа? Есть какие-нибудь успехи?

— В теплой и дружеской атмосфере, — процедил сквозь зубы Баранов. — Только об успехах говорить не приходится.

Мы с Сергеем вышли из кабинета, не опасаясь гнева генерала. Ведь это было всего лишь предупреждение — убирать нас здесь никто не собирается. Спешить больше некуда — не хватало еще попасть, как говорится, из огня да в полымя, прямиком им в лапы, когтистые и беспощадные. Наверняка Петра Науменко уже нет в живых.

* * *

После бурной ночи Науменко, как обычно, занялся своими прямыми обязанностями, связанными с привлечением клиентуры и всякого рода рекламой — щиты, газетные публикации, телевизионные ролики. Он ведь отвечал за имидж охранного агентства.

Науменко понимал, что, если сообщит о ночных визитерах, если даже и поклянется, что ничего не говорил, все равно его уберут, и надеяться на другой исход бессмысленно. Быстрее разъяренный носорог свернет с дороги, чем они станут капельку отзывчивее и гуманнее.

Ближе к концу дня он заехал на фирму и оформил отпуск за свой счет. Секретарша удивлялась и возмущалась по этому поводу:

— Как же так, Петр Лаврентьевич, вы нас покидаете? И это как раз тогда, когда работы просто пруд пруди? Мы без вас не справимся.

— Прекрасно вы со всем справитесь, а я устал, мне отдых нужен, — оправдывался он, — всего лишь на недельку слетаю на Кипр.