Девушка с глазами львицы

– Он умер ещё весной, а не сказала я тебе ничего из-за наследства. Твой брат Михаил находится на конгрессе в Вене, и пока дела между ним и нами не улажены, я не хотела тебя волновать.

– По какому наследству? – насторожился Вано. – Вы хотите сказать, что нам причитается наследство?

– Я пока не знаю, что написано в завещании твоего отца, это знает твой брат, поэтому нам нужно дождаться его возвращения. Тогда и будет видно.

Почувствовав, что ступает на зыбкую почву, Саломея побоялась сболтнуть лишнее и свернула разговор. Наплела, что её ждут на конюшне, где должна жеребиться племенная кобыла, и ушла. А переполненный чувствами Вано поспешил в свою комнату и упал на кровать. Он представил себя гуляющим по бальной зале: новенький гусарский мундир со множеством орденов радовал глаз золотыми позументами и очень шёл ему. Томные взгляды красавиц летели со всех сторон, обещая неземное блаженство… И эта мечта скоро сбудется! Вано получит наследство и наконец-то поедет в столицу!.. Поедет один – он не позволит матери вновь лишить себя общения с миром. Она никогда больше не будет диктовать ему, что делать. Вано – мужчина, а Саломея – всего лишь женщина, и, что бы она о себе ни думала, её власти над сыном пришёл конец!

Глава двадцать четвертая. Золотое блюдо

Ни на какую конюшню Саломея не пошла, а села за туалетный столик в своей спальне. Посмотрелась в зеркало и невольно поморщилась. Бледновата… Годы идут, теперь уже нужно одеваться по-другому – богаче и ярче. Ну, ничего, как только она доберётся до денег, сразу же закажет себе новый гардероб и драгоценности. Саломея прикрыла глаза и с наслаждением представила великолепный зал в царском дворце, и там себя – роскошно одетую, под руку с красавцем-сыном. Придворные перешёптываются, знатнейшие аристократки меняются в лице от зависти, а Саломея лишь гордо улыбается. Вот он – триумф, плата за прозябание под лестницей и годы изгнания!..

Стук в дверь вернул Саломею к действительности. Она никого не хотела видеть и приготовилась отчитать непрошеного визитёра, но дверь отворилась и на пороге возник Коста. Он молча подошёл и выложил на туалетный столик широкое золотое кольцо с гербом Печерских.

– Всё? – прошептала графиня и уставилась на любовника посветлевшими от волнения глазами.

Абрек молча кивнул и приложил палец к губам. В этом он был прав – у стен всегда есть уши. Графиня не собиралась никого ни о чём расспрашивать – в конце концов, это и была работа Косты. В своем лесу на Кавказе абрек делал то же самое, только добычу забирал себе, а теперь отдал Саломее – принёс на золотом блюде и положил к ногам. Вспомнив о золоте, графиня с сомнением глянула в сумрачное лицо своего любовника. Можно попытаться снова вытянуть из него деньги, да и то удовольствие, которое она получила в последний раз, было упоительным. Только воспоминание о стоящем на коленях Косте обдало графиню жаркой волной. И она решилась.

– Пойдём к тебе! Мальчик дома, не хочу, чтобы он застал тебя в моей спальне, – распорядилась Саломея. – Иди вперёд, я за тобой.

Коста вышел, а она, накинув на плечи большую цветастую шаль, пошла следом. Коста ожидал её в полутёмном флигеле.

– Ну что, хочешь ещё раз купить графиню? – надменно выгнув бровь, осведомилась Саломея.

– Хочу, – кратко ответил абрек.

Эта властная женщина в считанные минуты вновь сделала его своим рабом, но Косте это нравилось. То, что жалкие людишки всегда и везде боялись беспощадного абрека, а она попирала его своими белоснежными ножками, возбуждало стареющего горца, как ничто другое. И сейчас он вновь был готов насыпать этой гордячке полный подол золота, чтобы, как в прошлый раз, овладеть ею со всем пылом молодой страсти.

– Посмотрим, на что ты способен, – заявила Саломея и, сняв с плеч шаль, бросила её на пол.

Она скинула туфли и стала на середину шали, широко расставив ноги.

– Кидай золото прямо на шаль, за каждую горсть я буду приподнимать юбку, – велела она.

Коста молча запрыгнул на стол, откинул люк в потолке и снял тот же сундук, что и в прошлый раз. Он открыл крышку и взял горсть монет. Посмотрев в лицо Саломеи, горец безошибочно понял, что женщина уже распалилась от предвкушения, это подстегнуло и его самого. Абрек молча бросил горсть монет на пёстрые цветы кашемировой шали. Саломея приподняла юбку на ладонь от пола и замерла, выжидающе глядя на Косту. Он захватил ещё горсть золота, бросил монеты к ногам женщины и увидел, как голубой атлас поднялся ещё на одну ладонь. Коста уже горел, но графиня, открыто насмехаясь, молча стояла с чуть приподнятой юбкой. Она обнажила лишь щиколотки, обтянутые белыми чулками.

– Кидай золото, если хочешь увидеть, а тем более попробовать остальное, – фыркнула она. – Разбойник с большой дороги должен хорошо заплатить за право поласкать такую, как я.