Девушка с хутора

— Не воображай, — обиделась Галя, — не думай, что я глупей тебя... Я, может, больше, чем ты, за советскую власть, я бы всем кадетам глотку перегрызла!

— Ну, иди и перегрызи. Хватит у тебя, у одной, зубов? А если мы вместе — ты, я, еще...

— Кто еще?

— Ишь какая! Скажи тебе, кто еще. Будешь комсомолкой, тогда и узнаешь. И вовсе не одни хлопцы там. Гляди—мне обрезали косу? Гляди — что на мне — штаны или юбка? Кабы ты знала, кто там, ты бы сразу пошла.

— А кто?

Нюра не ответила. Она с тревогой смотрела на Галю.

— Почему не говоришь? — спросила та.

— Нельзя. Будешь комсомолкой, тогда узнаешь.

— А не буду, так не скажешь?

— Ты как маленькая. Не понимаешь.

Она вспомнила, как недавно сама обижалась на подруг за то, что те не все сразу сказали ей, и повторила олины слова:

— Не обижайся, так в комсомоле...

И долго еще беседовали они. Наконец, Галя сказала:

— Хорошо. Попробую...

Нюра растерялась, — она сама не знала — можно «пробовать» или нельзя, но, боясь, как бы Галя не раздумала, поспешила согласиться.

— Попробуй...

Вдруг Галя повеселела. Вспыхнул прежний ее задор, как и раньше, заискрились ее глаза. Она улыбнулась.

— Чего ты? — удивилась Нюра.

•—■ Тебя подослали ко мне комсомольцы. Да? А потом и меня пошлют кого-нибудь уговаривать?

Нюра не ответила, ждала, что еще скажет Галя, а та (даже ямочки снова заиграли у нее на щеках) все шире и шире улыбалась.

— Разве я так, как ты, буду агитировать? — захохотала она.

— А как?

— Вот гляди как.

Она сделала строгое лицо, подошла к Нюре, схватила ее за руку и горячо зашептала: «Иди, иди до нас! Я не скажу, кто у нас!» Нюра покраснела и, вырвавшись, крикнула:

— Убирайся! Чего надо мной смеешься?

— А ты не обижайся, —■ сдерживаясь от смеха, проговорила Галя, — так у нас в комсомоле...

Нюра еще больше обиделась, но, глянув Гале в глаза, сама не выдержала и захохотала.

— Ох, и артистка!

Вошла галина мать. Нюра посидела еще немного и побежала домой. Встретив Дашу, бросила ей небрежно:

— Передай нашим: Галя согласна. Я ее сразу уговорила.

XXXVI

Наступали рождественские праздники. Школу распустили на две недели, и Нюра стала собираться домой на хутор. Ей особенно хотелось повидаться с Феней, узнать, как она живет.

Накануне отъезда сбегала к Гале. На обратном пути возле дома атамана неожиданно столкнулась с Раей, Мишкой и Симочкой.

— К Леле? — с нескрываемым удивлением спросила Рая.

— И не думала. Мимо иду.

Пошли вчетвером.

— На каникулах будешь в станице или на хуторе? — полюбопытствовала Симочка.

— Не знаю.

— Ты всегда с фокусами, — обиделась Симочка, — с тобой и поговорить нельзя. — И она заторопила приятелей:—Идемте!

— А я и забыл сказать, — сообщил Мишка, — к нам в гимназию новенький приехал. В седьмой класс. Видать, хлопец тертый. Городской. Сразу познакомился и ум свой выставлять начал. Похоже, что в городе из гимназии его выгнали. Может, и 126

с красными якшался, может, еще что. А с морды — ничего. Вы-сокенький, усики пробиваются, волоса назад зачесаны. На казака не похож, фамилия непонятная — Скубецкий. Как раз на последний урок пришел перед роспуском. Хлопцы говорят, сидел в классе, как аршин проглотил. А отвечает так: похоже, что ничего не знает, а тарахтит. Вот, Нюрочка, тебе новый кавалер, — захохотал он. — Ты таких любишь, что умные и про политику много знают.

— Фу! — подумав, не сразу, ответила Нюра, — мне не такие нравятся. Мне нравятся, знаешь, какие?

— Какие? А ну, какие? — засуетилась Симочка и даже схватила Нюру за локоть. — Вот интересно, какие тебе нравятся?

— Я скажу, а вы не поверите.

— Нет, ты серьезно? Если серьезно, то говори, — не унималась Симочка.

— Мне нравятся, — не спеша и стараясь не улыбаться, ответила Нюра, — такие, как, например... — Она замялась, сделала вид, что стесняется, а потом, как бы набравшись храбрости, шепнула ей на ухо: — Как Мишка...

— Врешь! — Симочка отскочила, а потом к Мишке: — ты знаешь? Ты знаешь, что она сказала?

— Симка! — крикнула Нюра. — Не смей! Молчи! Нельзя этого говорить!

А та, не обращая на нее внимания, продолжала:

— Она сказала, что ей нравятся такие, как... ты! Слышишь?

Мишка было смутился, но сейчас же оправился и снисходительно посмотрел на всех.

— Не поверю, — сказал он важно. — Знаю, как я ей нравлюсь.

Но всю дорогу он шел уже приосанившись и даже руку засунул за борт шинели. На перекрестке, когда Нюра свернула к своей хате, он неожиданно пошел с ней рядом. Рая удивилась.

— Куда же ты?

— Мне надо еще в одно место... — замялся Мишка.

Рая вдруг покраснела.

— Ну, иди! Очень ты нужен здесь.

Симочке тоже было обидно, но она не показала виду, поправила на носу п'енснэ и, глядя на Раю, засмеялась:

— Ревнуешь?

Рая вспыхнула.

— Не я, а ты. Баронесса!

Нюра и Мишка шли молча. Наконец, он сказал:

— Скубецкий с первого дня нарвался. На перемене прямо в классе курил.

— А ты не куришь?

— Нет. Это комсомольцы все курят.

Несколько шагов они опять прошли молча. Мишка набрался решимости и начал тихо:

— Думаешь, я дурень? Ты ведь тогда нарочно сказала?

— Что сказала?

— Да про это...

Нюра поняла, о чем он спрашивает, но виду не подала.