Девушка с «Края Света»

Радоваться было некогда – предстоял последний рывок. Она сначала вскарабкалась наверх, потом потащила парня вниз по склону, словно санки, и с облегчением положила на снег.

– Давай, мы почти дома, – крикнула она и дернула его за руку.

Он обхватил ее за талию и с невероятными усилиями поднялся на ноги. Вместе они доковыляли до двери, уже заваленной сугробом, но после всех испытаний для нее не составило труда расчистить ногами путь на кухню.

Их встретили тепло и свет. Никогда в жизни она еще так не радовалась каменному полу и огню в печке и с наслаждением втянула носом воздух, пропахший торфяным дымом.

– Мы все-таки добрались! – воскликнула она. Но теперь ей предстояла настоящая спасательная работа.

Он уже распростерся на полу, обессилевший, с затуманенным сознанием. Надо было спасать его кисти и ступни от ампутации. Она стащила с него шинель и армейский китель и обнаружила под ними шерстяную рубашку и плотную майку. Вероятно, они-то и спасли ему жизнь.

Вся одежда была приличная, твидовая, не как у бродяг, если только он не украл ее с веревки возле чужого дома. Шея и лицо были закрыты промерзшим шарфом. Его нужно снять, но потихоньку, осторожно, не вместе с кожей.

В ней пробудилось любопытство. Она разглядывала его фигуру – мускулистую, не худую, но тонкую в кости и очень высокую… Прежде всего надо накрыть его всем, что теплое и сухое. Он должен оттаять у плиты, как замерзшая овца. Миррен улыбнулась и вспомнила строчку из «Мессии» «Все мы как овцы блуждали», тут же подумала о том, как родила Сильвию в приделе капеллы в те годы, когда была молода и полна надежд.

Нельзя было терять время. Пока грелся чайник, надо было заняться ногами. К ее удивлению, башмаки были крепкими и дорогими, но носки пристыли к коже. Она схватила ближайшее полотенце и принялась осторожно растирать пальцы ног. Что она делает с незнакомцем на своей кухне, растирает его, как овцу? Флорри задымилась бы от любопытства, узнав об этом.

Она положила на его лицо теплую ткань, чтобы снять примерзшую маску. Теперь ей не терпелось взглянуть, что там под ней. Потом пошарила в его карманах в поисках каких-нибудь документов.

Там были лишь серебряный портсигар и зажигалка, несколько монет и билеты. Был тонкий ежедневник с документом на льготный проезд и шпагатная веревка. Его имя было размыто водой и не читалось, но по содержимому карманов можно было сказать многое. Это фермер, ехавший на рынок, курящий и пьющий. Такая информация мало что проясняла, но по крайней мере она могла чувствовать себя в безопасности наедине с этим загадочным человеком, если только он не вор.

Она убрала подальше зажигалку, так, на всякий случай. Пока его нельзя было никуда перекладывать, и ему предстояло пройти через болезненный процесс, когда будет отходить онемение. Потом она приготовит ему постель возле плиты, вместе с собаками.

Ветер яростно ломился в дверь, как всегда, когда дул с востока. Они едва не попали в ураган.

– Кто-то ведь должен искать этого парня, – пробормотала она, наливая воду в таз. Теперь ей придется проявить жестокость – ради милосердия.

Она обтирала его губкой, расстегнула на нем рубашку, прислушивалась к его дыханию. Джет сидел рядом, глядел с интересом и старался лизнуть. В нижней части рэйберна лежали горячие кирпичи. Сейчас она обернет их в тряпки и обложит его тело, чтобы основательно прогреть.

Ей казалось, что она смотрела странный сон про себя: как она шла через снега, нащупала пальцами шинель, как волокла полумертвого мужчину к себе домой, как намазывала его тело ланолином и растирала, пытаясь вернуть ему жизнь.

Она устала и нервничала. Вот он лежит тут, под грудой одеял и ковриков. Вдруг он здесь и умрет?

Так она сидела, пока ее веки не отяжелели. Тогда она закуталась в одеяло. Она ведь тоже может вздремнуть у очага, вместе с собаками, лечь рядом с незнакомцем и присматривать за ним до утра. Но прежде пора снять с него шарф.

Мало-помалу она освобождала лицо, сначала нос, потом рот и шею, и только тогда увидела, кто это…

Глава 19

Бен пошевелился и услышал свой стон. Где он? Что это, сон? Почему он лежал без сил на коврике, раздетый, накрытый грубыми одеялами. Пахло мокрой собачьей шерстью, навозом и торфяным дымом. Внезапно он понял, что жив. Тут его оттаивающее тело прожгла боль, и он выгнулся в мучительной агонии. Какая-то женщина растирала его руки, шлепала по ним, возвращая в них жизнь и боль. Ему хотелось спать, спать…

– Бен, я должна это делать, – шептал голос, проверяя, пришел ли он в себя. А он чувствовал боль и видел пару собственных глаз, озабоченно глядевших на него. Какого дьявола, что такое? Он закрыл глаза, пряча свою агонию, но женщина непрестанно трясла его, словно тряпичную куклу. Зачем, спрашивается? Тут он вспомнил станцию, и дорогу в гору, и буран, и то, как кто-то волок его через снега, а пес лизал ему лицо…

Джет махал хвостом прямо возле его лица. Взгляд Бена сфокусировался, и он увидел, что это Миррен его мучила, заставляла переворачиваться и менять позу. Потом увидел таз с горячей водой.