Девушка с «Края Света»

Она налила горячую воду из чайника, стоявшего на конфорке, в большую бутылку и отдала ее Бену.

– Ты знаешь, где тут все. Я приготовила тебе постель в комнате дедушки. Все там проветрила. Будешь спать с комфортом.

Она увидела, как он поморщился, вставая со стула. Естественно, что надо было помочь ему подняться по лестнице и посветить лампой. От Бена пахло бальзамом, нафталином, мылом и чем-то еще неуловимым. Два года он не поднимался по этим ступенькам. Он наклонился к ней, и она почувствовала его теплое дыхание.

Шторы были опущены, занавеси на кровати с балдахином задернуты.

– Ночью будет неспокойно. Ты будешь спать под вой урагана, но утром, может, нам удастся выйти, – сказала она без особой уверенности.

Если непогода продолжится, они будут тут вдвоем несколько дней. Судя по его виду, ему пока еще рано отправляться дальше. Почему ее щеки запылали от этой мимолетной мысли? Ей бы злиться на него, но сейчас было как-то не то время, чтобы разбираться со всем этим.

Они сидели молча, лишь тиканье настенных часов да собачьи вздохи у порога нарушали тишину этой импровизированной трапезы. Бен ел вилкой говяжьи консервы и боролся со сном. Впервые после своего появления он чувствовал себя неловко. Его нервировало напряжение, возникавшее между ними от всего, что оставалось невысказанным. Он страшно устал и подпирал кулаком подбородок, чтобы голова не упала на стол.

Весь день они работали лопатой. Слишком много овец очутились в снежном плену, и их надо было откапывать. Слишком много ведер воды надо было принести, слишком много корма вывезти на поля. Да еще вычистить навоз. Взад-вперед они топали по сугробам, с мерзнущими руками и больными пальцами, мороз кусал их щеки и нос.

Почти триста овец блеяли и просили корму, другие были стиснуты снегом и ждали, когда их освободят. Миррен выливала молоко, оно застывало горкой, напоминая мороженое. Было слишком холодно, чтобы взбивать масло, и у них не было сил, чтобы везти фляги с молоком на дорогу, в надежде, что там проедет какой-нибудь грузовик. Они работали в четыре руки и думали только о том, как погрузить на санки очередной тюк сена или еще одно ведро воды.

Буря все еще завывала, не унимаясь, и не было спасения от ее железной хватки. Кормить коров в сарае тоже будет тяжело. Каждый раз приходилось что-то откапывать, каждый поход на поля грозил опасностью. Как же Миррен выживет без всякой помощи, когда никто из работников не вернется на ферму еще несколько дней? До этого он будет ее единственной надеждой, единственным помощником, а ведь он обязан ей жизнью. Вот он и оставался рядом с ней.

Они сидели молча, каждый был погружен в свои мысли. Раньше или позже должна была возникнуть тема пьянства Миррен, но пока не время. Бен заметил, что в доме по-прежнему не было никаких следов присутствия Сильвии, никаких игрушек или одежды, даже ее детского снимка, где она сидит на скамейке. Дом был пустой и стерильный, не такой, каким был когда-то, приветливым и полным хлама и суеты. Большие комнаты не использовались, их было трудно отапливать. Жизнь Миррен проходила в кухне и в спальне с примыкающей к ней маленькой гостиной.

Когда они возвращались, переделав все дела, было уже темно. Перво-наперво нужно было оттаять замерзшие шинели, согреть у огня онемевшие пальцы, и только тогда они искали какую-нибудь нехитрую еду, чтобы наполнить свои желудки: суп, кашу, яичницу, что-нибудь на скорую руку.

– Завтра я попробую расчистить подъезд к дому, – предложил Бен.

– Не трать зря силы. Чем больше ты расчистишь, тем больше снова занесет ветер, – ответила Миррен. – Не можешь дождаться, чтобы уйти отсюда? – Она улыбнулась, но ее глаза остались холодными.

– Просто подумал, что так, может быть, будет легче вывезти туда молоко. У меня сердце разрывается, когда мы его выливаем, – огрызнулся он, обиженный тем, что она тут же заподозрила его в дезертирстве. – И вообще, я не двинусь отсюда, пока мы с тобой не поговорим начистоту. Я не хочу ехать на другой конец земли с сознанием, что меня тут ненавидят.

– Кто тебе это сказал? – воскликнула она.

– Как ты думаешь, почему я не показывался все эти месяцы… после тех твоих слов?

– Это было давно! Мы все были нервные и говорили друг другу вещи, которые вообще не надо было произносить вслух.

– Я слышал, что ты разобралась со своей проблемой. – Вот, теперь он выложил все начистоту.

– На этот раз без твоей помощи, но ты тогда помог мне, заставил взять себя в руки. Все это было как помешательство. Завязать с пьянством всегда непросто, но я была в хорошем месте, в той лечебнице, где все и началось. – Она говорила отрывисто и сухо, тщательно подбирала слова.

– Это было ужасно? – спросил он.