Девушка с кулоном на шее

Но в целом по автомобилю интересной информации не нашлось. Старенькая модель, которая оставалась на ходу лишь благодаря усиленной заботе хозяина. Днище варено-переварено, крылья и двери пережили замену, и, скорее всего, не одну, все четыре стойки претерпели процедуру так называемого «вытягивания», и это означало, что автомобиль не раз попадал в ДТП. Кроме того, кузов несколько раз перекрашивали, слой краски ни в одном месте не прошел проверку на толщину слоя заводского окрашивания.

По отпечаткам не удалось найти ничего: все оказались слишком смазанные, поэтому совершенно непригодные для сравнения. Багажник под завязку набит всевозможным хламом, но и там ни одного стоящего отпечатка. Таких, которые можно предъявить в суде, уж точно нет. А вот бардачок практически пуст. Скорее всего, об этом позаботился убийца. Перед тем как оставить машину в лесу, он выгреб из бардачка все, кроме упаковки одноразовых носовых платков. Почему криминалист решил, что в бардачке вообще что-то было? Будь это не так, в нем скопилась бы пыль. Толстый, внушительный слой. А ее там не было, несмотря на то, что замок бардачка разболтался, оставляя зазор между дверцей и панелью в добрый сантиметр.

Не желая злоупотреблять расположением обоих специалистов, после часовой беседы Гуров заявил, что беседой удовлетворен, и начал прощаться. И патологоанатом, и криминалист охотно разрешили звонить, если в этом появится необходимость. Патологоанатом проводил гостей до дверей, после чего отправился по своим делам. От предложения Гурова подвезти криминалист отказался, так как приехал на своей машине. На стоянке и простились.

Коростылев дождался, пока полковник и его странный помощник рассядутся по местам, выслушал приказ, куда везти, и, памятуя о требовании полковника не лихачить, поплелся по дороге в обратном направлении. Стасик сидел на заднем сиденье, зажав в руках пластиковый пакет, и наблюдал за сменой пейзажа за окном. Гуров же устремил взгляд на дорогу и принялся размышлять вслух, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Итак, что мы имеем? Начнем, пожалуй, с самого перспективного. Относительно первой жертвы начала вырисовываться более-менее определенная картина. Мужчина в возрасте от сорока до сорока пяти лет. Пожил, как мы видим, немало. Что это нам дает? На первый взгляд, совершенно ничего: сколько их, сорокапятилетних мужчин в России? А сколькими друзьями и просто знакомыми может обрасти человек почти за полвека? Одних коллег сколько, при условии, что, по статистике, человек меняет место работы в среднем один раз в пять лет.

– Не скажите, товарищ полковник, – вклинился в рассуждения Гурова Стасик. – Некоторые люди все пятьдесят лет на одном месте работают. Взять, к примеру, моего деда, он, как шестнадцатилетним парнишкой на свой завод пришел, так оттуда на пенсию и вышел. Да еще и на пенсии лет пятнадцать оттрубил.

– Стасик, ты, конечно, парень башковитый, и с памятью у тебя все в порядке, но что касается статистики, ты дремучий, как тысячелетний дуб, – поморщился Лев, недовольный тем, что прервали его размышления. – И история про твоего деда только подтверждает это правило.

– Да как же, товарищ полковник? Я ведь с какой стороны смотрю? Ведь может же так случиться, что наш покойник, так же, как и мой дед, на одном предприятии всю жизнь трудился.

– Ладно, слушай и запоминай. Дед твой работал на заводе бессменно, но ведь вокруг него тоже люди, и они-то на одном месте не сидели. Одни уходили, другие приходили, а знали его все. Верно?

– Об этом я не подумал. – Стасик почесал нос. – А ведь верно вы говорите, сколько их, учеников и подсобников, через моего деда прошло. Сам рассказывал, как обучал молодняк.

– Вот видишь, стоило память поднапрячь, и верный ответ сам пришел. А теперь давай подумаем, сколько должно пройти времени, чтобы сослуживцы этого несчастного забили тревогу?

– Ну, не знаю. Не очень много, наверное.

– А ты отталкивайся от знакомой ситуации, – посоветовал Лев. – Как скоро на заводе заметили бы отсутствие твоего деда?

– Да сразу же, – легко отозвался Стасик. – Дед ведь практически незаменимым спецом был. Он уже когда на заслуженный отдых вышел, и то его, что ни день, на завод тягали. Иван Степанович то, Иван Степанович это.

– Вот видишь, и с нашим подопечным такой вариант возможен.

– Так это если он спецом был, – заметил Стасик. – А если лоботряс, так никто по нему плакать не станет. Только вздохнут свободно. Баба с воза, кобыле легче.

– И это верно. Но мы будем исходить из предположения, что жертвы все же хватились. Что это нам дает?

– Сроки подачи заявления о пропаже, – выпалил Стасик. – За полтора месяца проверять нужно.

– Молодец, начинаешь соображать, – похвалил Гуров, и лицо Стасика просияло от удовольствия. – Рост, вес, общие черты нам предоставят из московской лаборатории дня через два, а пока этих данных нет, на какие приметы мы будем опираться в поисках?

– На возраст и на пол, – отчеканил Стасик.

– Вот ты этим и займешься. Приедем в отдел, выбью тебе кабинет, будешь заявления изучать.

– А как же допрос свидетеля?