Девушка с обложки

Клодин с самого начала решила предстать перед шейхом в образе наивной блондиночки — не совсем чтобы дурочки, но так, небольшого ума. По ее мнению, это был подходящий «имидж» для общения с пожилым человеком, который наверняка в силу возраста считает, что он заведомо умнее окружающих.

У нее это обычно получалось очень неплохо: пошире открыть глаза, порой похлопать ресницами; добавить еще чуть наклоненную, словно в попытке понять, что ей говорят, голову — и образ готов.

Шейх пил вино. То, что это не совсем обычно для мусульманина, Клодин не сразу вспомнила, может, не обратила бы внимания и дальше, если бы не сам Абу-л-хаир.

Он как раз разливал по бокалам «Шабли», когда Клодин случайно засмотрелась на перстень на его пальце. Массивный и на вид очень старый, перстень этот был украшен сверху золотым кружком, напоминавшим монету с арабской вязью.

Неправильно истолковав ее взгляд, шейх заметил, кивнув на стол:

— Вас это удивляет? Ужиная со своими единоверцами, я бы, разумеется, к вину не притронулся — но сейчас не откажу себе в удовольствии выпить бокал-другой. Дело в том, что я много лет прожил во Франции — закончил Сен-Сир, служил во французской армии — и кое-какие французские привычки, в том числе и сопровождать трапезу вином, перенял. И... знаете, от дурной привычки избавиться очень трудно — тем более когда делать этого не хочется, — улыбнулся он.

Чем дальше, тем свободнее Клодин чувствовала себя в компании шейха. Разговаривал он без всякого высокомерия и смотрел нормально, не ощупывая ее масленым взглядом. Несколько раз, как бы между делом, задавал ей разные незначащие вопросы — про родителей, где она училась, какие предметы ей больше нравились — но в основном говорил сам. Рассказал несколько забавных случаев из времен своей молодости, когда он только-только приехал в Париж и многие европейские обычаи были ему в новинку; едва вошел официант, как шейх, не останавливаясь, непринужденно перешел на немецкий и продолжил свой рассказ.

Клодин старалась не выходить из образа и не забывать вовремя хлопать ресницами. Она по-прежнему не понимала, для чего она здесь — не для того же, наверное, чтобы выслушивать всякие бредни про то, как Абу-л-хаиру в парижском метро прищемило голову автоматически закрывшейся дверью и как он был шокирован, впервые попав в варьете?!

В какой-то момент, словно угадав ее мысли, шейх спросил с улыбкой:

— Вы, наверное, хотите знать, что все это значит, мисс Бейкер, и зачем я вас пригласил?

— Хочу, — честно ответила Клодин.

— Об этом мы поговорим после ужина, за кофе. — Улыбка стала жестче, на миг сквозь образ разговорчивого дедушки проглянула властность человека, привыкшего отдавать распоряжения — и знать, что они будут исполнены.

Ничего специфически-восточного на столе не было, обычный ужин: салаты, закуски, пара горячих блюд; белое вино к рыбе, красное — к стейку. Стоило Абу-л-хаиру нажать кнопку на маленьком пульте, закрепленном на углу стола, как из соседней комнаты бесшумно появлялся официант, менял тарелки и приносил новые яства.

Наконец, отведав поданное на десерт парфе с малиной, шейх в очередной раз вызвал официанта и отдал ему короткое распоряжение на незнакомом языке, после чего обернулся к Клодин:

— Если вы не против, кофе мы попьем там, — кивнул на стоящий меж двух полукруглых диванов низкий столик с темной стеклянной столешницей. — А сейчас — прошу меня извинить на пару минут... — встал и направился к двери в соседнюю комнату.

Чуть подумав, Клодин тоже встала и перебралась на диван.

Официант принес и поставил на столик кофейные приборы — небольшие подставки-подстаканники с установленными в них чашечками из тонкого фарфора. Клодин видела похожие, когда бывала в турецком ресторане, с той лишь разницей, что здесь подставка была сделана из серебра и украшена темно-красными камнями.

Кроме того, на столе появилась низкая чаша с водой и плавающими в ней розовыми лепестками и большое блюдо с восточными сладостями.

Прошло минут пять — шейх все не возвращался, Клодин изнывала — ноздри щекотал запах кофе и кардамона, хотелось попробовать соблазнительно выглядевшее печенье с фисташками. Кроме того, ей хотелось поближе рассмотреть красивую подставочку, но при официанте это делать казалось неудобным.

Наконец, поставив на край стола электрожаровню на ножках с закрепленным сверху глубоким металлическим противнем, до половины наполненным мелким песком, и выставив в этот песок целую батарею небольших джезве с деревянными ручками, официант с легким поклоном удалился.

Клодин взяла подставку и поднесла ее поближе к глазам.

— У нас считается, что сердолик защищает от сглаза и приносит его владельцу удачу, — сказал, незаметно подойдя сбоку, шейх.

Вздрогнув от неожиданности, Клодин чуть не выронила чашечку; быстро поставила подстаканник на место.

— А это сердолик? — спросила она что попало, лишь бы скрыть замешательство.