Девушка с обложки

— Вам не нравятся бриллианты? А я слышал, у вас, американцев, даже есть поговорка «Бриллианты — лучшие друзья девушек»!

— Есть. Но бриллиант — это не просто драгоценный камень. Кольцо с бриллиантом у нас дарят в том случае, если мужчина делает женщине предложение... я имею в виду руки и сердца. И принимают лишь в случае согласия. Так что если я надену такое кольцо — меня тут же все начнут спрашивать, за кого я выхожу замуж и когда свадьба.

Про себя она удивилась, что шейх, прожив столько лет в Европе, не знает элементарных вещей.

— Кроме того, это может быть неправильно понято... — она чуть запнулась, — человеком, от которого я в скором времени надеюсь получить подобное кольцо.

— А-а, теперь я понял. То есть если я вам дарю кольцо с бриллиантом — значит, я хочу на вас жениться.

— Совершенно верно. Я думаю, что вы не имели этого в виду, предлагая мне его? — осторожно пошутила Клодин.

Глаза шейха хитро блеснули.

— Вообще-то у мусульманина может быть до четырех жен, а у меня их всего две. Но... я полагаю, вас перспектива заполнения вакантного места не заинтересует? — рассмеялся он, блеснув ровными, идеально-белыми зубами.

— Нет, — с улыбкой качнула она головой; внезапно пришедшая в голову мысль заставила ее недоуменно нахмуриться. — Но если у вас две жены — почему вы предлагаете мне, фактически незнакомому человеку, стать хозяйкой на вашей яхте?

— Женщины из моей семьи ведут замкнутый, по европейским меркам, образ жизни, и ни одна из них для этой роли не подходит, — отмахнулся шейх. Взял кубик рахат-лукума и положил в рот, после чего ополоснул пальцы в чаше с водой и лепестками (наконец-то Клодин поняла, для чего эта чаша предназначена!)

Вернувшись домой, она первым делом позвонила своей давней, еще со времен колледжа, подруге — та была замужем за преподавателем кафедры восточных языков в университете. Попросила узнать у мужа, что значит «устаз». На всякий случай — а вдруг это что-то совершенно непотребное, вроде «возлюбленный мой господин».

Ответ последовал незамедлительно: устаз — значит «учитель», либо просто обращение к пожилому уважаемому человеку.

Что ж — устаз так устаз — тем более что он действительно весьма пожилой.

Хотя ответа шейху Клодин не дала, но в глубине души она уже почти решила согласиться.

Немалую роль в этом сыграло и его заявление, сделанное «под занавес» — то есть когда она, выпив несколько чашечек сладкого, пахнущего кардамоном кофе и съев с десяток «рожек газели», вдруг осознала, что завтра ей придется как минимум полдня провести на тренажере, сбрасывая лишние калории. Рука, тянувшаяся за следующим печеньем, бессильно опала.

И именно в этот момент Абу-л-хаир, глубоко вдохнув, выпрямившись и от этого став вроде как даже ростом выше, торжественно изрек:

— Когда я приглашал вас сюда, то собирался заключить контракт, в котором бы значилось, что вы за определенную плату готовы взять на себя некие обязанности. Но теперь, после знакомства с вами, я передумал.

Он сделал паузу, и Клодин растерянно подумала: «Что случилось? Вроде же до сих пор все нормально было. Или он обиделся, что я не взяла кольцо?»

— Контракт сделал бы вас обычной наемной служащей, наравне с секретарем, — продолжил шейх. — Нет, — величественно повел он рукой, — я этого не хочу. Я прошу вас быть гостьей на моей яхте и на время плавания стать на ней хозяйкой. Надеюсь, что к концу плавания мы уже будем достаточно хорошо знакомы, чтобы вы не отказались принять от меня подарок, которым я смог бы выразить вам всю меру своей благодарности.

Несмотря на восточную витиеватость его речи, было ясно, что фактически подарок этот будет той же самой платой, которую бы она получила по контракту, но выглядело все вместе как-то... симпатичнее, что ли.

— Я не могу так вот, сразу. — Клодин похлопала ресницами. — Я должна подумать, посмотреть, что у меня со съемками и... и...

— Ну что ж — я жду от вас ответа до воскресенья, — кивнул шейх. Губы его внезапно растянулись в улыбке, которую иначе как ехидной назвать было трудно. — Клодин, учтите — вам не идет, когда вы пытаетесь изобразить глупенькую девочку, у вас слишком умные для этого глаза.

Она вспоминала эти слова до сих пор — с двойственным чувством.

С одной стороны было неприятно, что он так легко раскусил ее. Неудобно, конечно... но не объяснишь же человеку, что тут, как говорится, «ничего личного», просто в имидж блондинки-фотомодели никак не вписывается ни IQ 160, ни полученная в колледже степень бакалавра. Вот и приходится, чтобы не прослыть «синим чулком», натягивать на себя привычный, как разношенные тапки, образ недалекой блондиночки, думающей в основном о тряпках и поклонниках (будь она брюнеткой — было бы хуже, пришлось бы разыгрывать из себя стерву).

С другой... С другой стороны, самолюбию Клодин льстило то, что шейх с самого начала разговаривал с ней без той снисходительной манеры, в которой большинство мужчин общаются с этой самой недалекой блондиночкой. И чем дальше, тем увереннее она склонялась к тому, чтобы принять его предложение.