Девушка с жемчужной сережкой (Girl with a Pearl Earring)

– Хватит стирать, девушка, – сказала она у меня за спиной. – Он зовет тебя наверх.

Она стояла в дверях, потряхивая что-то в кулаке. Я вскочила, захваченная врасплох.

– Сейчас, сударыня?

– Да, сейчас. И не надо морочить мне голову. Ты отлично знаешь, зачем он тебя зовет. Катарина ушла из дому, а она сейчас не часто это делает – до родов осталось недалеко. Давай руку.

Я вытерла руку о фартук и протянула ее Марии Тинс. Та положила мне на ладонь жемчужные серьги.

– Бери и иди наверх. Да поторопись.

Я застыла на месте. В руке у меня были две жемчужины размером с орех, которым была придана форма капель воды. Даже на солнце они были серебристо-серого цвета. Мне уже приходилось их трогать – когда я приносила жемчуга в мастерскую для жены Ван Рейвена и помогала ей надевать ожерелье. Или клала их на стол. Но раньше они никогда не были предназначены для меня.

– Ну иди же! – поторопила меня Мария Тинс. – Катарина может вернуться раньше, чем обещала.

На подгибающихся ногах я вышла в прихожую, оставив белье невыжатым, и пошла вверх по лестнице на глазах Таннеке, которая принесла воду с канала, и Алейдис и Корнелии, которые катали в коридоре стеклянные шарики. Все они уставились на меня.

– Куда ты идешь? – с любопытством спросила Алейдис.

– На чердак, – тихо ответила я.

– Можно нам с тобой? – вызывающе спросила Корнелия.

– Нет.

– Девочки, вы загораживаете мне дорогу. – Таннеке с мрачным видом протиснулась мимо них.

Дверь мастерской была открыта. Я прошла внутрь, крепко сжав губы. У меня вдруг скрутило в животе. Потом закрыла за собой дверь.

Он ждал меня. Я протянула ему руку и положила жемчужины ему в горсть.

Он улыбнулся:

– Поди замотай голову.

Я сменила головной убор в кладовке. Он не пришел посмотреть на мои волосы. Вернувшись, я глянула на картину «Сводня». Мужчина улыбался девушке с таким видом, точно сжимал на рынке грушу, чтобы убедиться, что она спелая. Хозяин поднял сережку. На солнечном свете в ней вспыхнул крошечный ярко-белый огонек.

– Надевай, Грета, – сказал он, протягивая мне сережку.

– Грета! Грета! К тебе пришли! – крикнула снизу Мартхе.

Я подошла к окну. Хозин встал рядом со мной, и мы оба посмотрели на улицу.

Там, скрестив руки, стоял Питер-младший. Он поднял глаза и увидел нас обоих в окне.

– Спустись ко мне, Грета! – крикнул он. – Мне надо тебе кое-что сказать.

У него был такой вид, словно он никогда не сдвинется с этого места.

Я отступила от окна.

– Извините, сударь, – тихо сказала я. – Я сейчас вернусь.

Я поспешила в кладовку, стащила с головы свою повязку и надела капор. Когда я прошла через мастерскую к двери, он все еще стоял у окна спиной ко мне.

Девочки рядком сидели на скамейке, глядя на Питера, а он вызывающе глядел на них.

– Давай завернем за угол, – прошептала я ему и шагнула в направлении Моленпорта. Питер, однако, стоял, сложив на груди руки, и не двинулся с места.

– Что у тебя было на голове? – спросил он. Я остановилась и повернулась к нему:

– Мой капор.

– Нет. Это было что-то сине-желтое.

На нас были устремлены пять пар глаз – девочек на скамейке и хозяина у окна. Когда в дверях появилась Таннеке, их стало шесть.

– Пожалуйста, Питер, – прошипела я. – Давай немного отойдем.

– То, что я хочу тебе сказать, можно говорить при всех. Мне скрывать нечего, – сказал он, вызывающе дернув головой и разметав светлые кудри.

Я поняла, что заставить его замолчать мне не удастся. Он все равно скажет то, чего я боялась, и все это услышат.

Питер не повысил голоса, но отчетливо проговорил:

– Сегодня утром я разговаривал с твоим отцом, и он согласен, чтобы мы поженились. Тебе уже восемнадцать лет. Ты можешь уйти отсюда и переехать ко мне. Прямо сегодня.

У меня вспыхнуло лицо – не то от гнева, не то от стыда. Все ждали, что я отвечу.

Я собралась с духом.

– Здесь не место об этом разговаривать, – сурово сказала я. – О таких вещах не говорят на улице. Тебе не следовало сюда приходить.

Не дожидаясь ответа, я повернулась и пошла к двери.

– Грета! – воскликнул он убитым голосом.

Я протиснулась в дверь мимо Таннеке, которая прошипела мне в ухо:

– Шлюха!

Я взбежала по лестнице в мастерскую. Он все еще стоял у окна.

– Извините, сударь, – сказала я. – Я сейчас переоденусь.

Хозяин сказал, не поворачиваясь ко мне:

– Он все еще здесь.

Вернувшись, я подошла к окну, но не настолько близко, чтобы Питер опять увидел у меня на голове сине-желтую повязку.

Хозяин уже поднял глаза и смотрел вдаль, на шпиль Новой церкви. Я осторожно глянула вниз. Питер ушел.

Я села на стул с львиными головами и стала ждать. Когда он наконец повернулся ко мне, его глаза ничего не выражали. Прочесть его мысли было еще труднее, чем всегда.

– Значит, ты скоро от нас уйдешь, – сказал он.

– Не знаю, сударь. Не обращайте внимания на слова, мимоходом сказанные на улице.

– Ты выйдешь за него замуж?

– Пожалуйста, не спрашивайте меня о нем.

– Ладно, не буду. Ну, давай начнем.

Он взял с комода сережку и протянул ее мне.

– Пожалуйста, наденьте ее сами.

Я даже не представляла себе, что могу быть такой дерзкой.

Видимо, такого не представлял и он. Он поднял брови, открыл рот, но ничего не сказал.