Девушка у обочины

— Не-а. Я стал выезжать задом по ее подъездной дороге, и она вышла в переднюю дверь, одетая только в его чертову футболку; на ней больше ничего не было. Эмма останавливает меня. Я открываю окно, и она наклоняется для поцелуя. Я подумал: «Что? Что за х*йня происходит», — Адам насмешливо фыркает. — Оказывается, у нее были другие представления об... эксклюзивности наших отношений, чем у меня. Знаешь, что она мне сказала? «Мы никогда не говорили, что будем одни друг у друга, Адам. Мне жаль, если ты так думал, но я никогда не говорила этого». Она… она встречалась с другими парнями все то время, что мы были вместе. Я думал, что это… думал, что мы что-то значили друг для друга. Все это время, полтора года, когда меня не было рядом, она трахалась с другими парнями. Но шутка в том, что она никогда этого не скрывала и не врала, она просто никогда не говорила мне, а мне никогда в голову не приходило, чтобы спросить.

Я хмурюсь.

— Боже, Адам, вот ведь хрень.

— Именно так я и сказал. Эмма даже не расстроилась. Я говорю: «Да пошла ты, все кончено. Это какая-то хрень». Она просто пожала плечами и сказала, что это нормально, вроде ничего особенного. Однако, все появилось в таблоидах. Возле ее дома ошивался фотограф. Он увидел меня в аэропорту и последовал за мной к дому Эммы. И все это записал на пленку.

— Так, тогда это и закончилось…?

Адам делает глоток пива и кивает.

— Да, после этого я завязал с женщинами. С меня хватит. — Его глаза останавливаются на мне, острые и горячие. — Пока не встретил тебя.

— Чем же я отличаюсь?

— Не знаю, у меня есть такое чувство... что ты та, кто ты есть и все. Иногда немного неуверенная, может быть, но ты не похожа на всех остальных. Ты высокая, с формами, и так чертовски сексуальна, но не думаю, что ты даже осознаешь это. — Адам опирается рукой на мое колено и бросает на меня взгляд. — Так что случилось, из-за чего ты вернулась в Мичиган?

Я тяжело вздыхаю и прислоняю голову к спинке дивана.

— Много чего. — Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. — Ты хочешь длинную или короткую версию?

— Да.

Я смеюсь.

— Ладно. Прекрасно. Я возненавидела профессию модели. Они натягивают на меня одежду, в которую я не всегда влезала, и мне приходилось переодеваться в присутствии других людей. За ширмой, как правило, но никогда полностью одной. А потом я просто стояла, позировала час за часом. Никаких перерывов на обед. Никогда не было времени, чтобы поесть. Практически не было времени отдыхать. Агентство дает расписание на целый день и так каждый день, то одно, то другое. Я имею в виду, здорово, что у меня было много работы. Я была востребована, но ненавидела это. Ненавидела Нью-Йорк. Такой шумный, деловой. Все время, утром и ночью, и этому не было конца. Такой переменчивый и сумбурный. Такой большой. Все вокруг грубые и спешащие. Ничто не имеет значение. Всем на все плевать. — Я отворачиваюсь и смотрю в окно. — А потом был этот фотограф. Он большая, настоящая легенда в мире модельного бизнеса. На одной съемке он положил на меня глаз. Даже когда снимал других моделей, следил за мной. Наблюдал за мной. Постоянно трогал меня, мои волосы, одежду. Смотрел на меня как... я даже не знаю. Просто плотоядно. Так жутко. Однажды я сделал перерыв и вышла на улицу. Он, естественно, последовал за мной. Он, бл*дь, предлагал мне типа: «Я могу помочь твоей карьере, детка, все, что тебе нужно сделать, это пойти ко мне домой». Пытался заставить меня прикоснуться к нему. В тот день я разговаривала с Рут, и она сказала мне, что ты навестил ее. Я просто не смогла бы справиться еще с чем-либо. Потом, будто был недостаточно дотошным, этот фотограф уговорил директора моего агентства забронировать меня на съемку эксклюзивных купальников во Флориде. Я должна была поехать, иначе… Так что я поехала, но ненавидела это. Я ненавижу носить купальники. Просто... ненавижу, как выгляжу, как чувствую себя в них. Это было ужасно. Все остальные, кого снимали, были фактически уже готовыми модели для рекламы купальников. Стройные, миниатюрные, красивые с большим бюстом. Я выделялась как белая ворона. И, кроме того, этот мерзкий фотограф снимал меня последней, так что там оставались только он, я и команда. А когда, наконец, он сделал кучу снимков, то отпустил команду, чтобы остаться со мной наедине. Он снова приставал ко мне, но в этот раз не намекал, как раньше. Первый раз это было «ты поможешь мне, я помогу тебе». Очевидно, но не явно. Однако, в тот день на пляже, он прямо сказал мне, что сделает меня знаменитой и успешной, или все, что угодно, если я отсосу ему. Откровенно сказал мне, что я никогда ничего не добьюсь, если не сделаю это. Из-за того, что я так выгляжу.