Девушка у обочины

— А кто нет? Кстати, Эрик сейчас подумывает о продаже части своего имущества, поскольку девочки обе отправятся осенью в колледж. — Взгляд переходит на меня, и выражение ее лица не совсем твердое, но вместе с тем проницательное и решительное. — Ты знаешь, Тори - добрый и всепрощающий. И он может быть большим, жестким, крутым парнем, но его эмоции действительно глубоки. Недавно одна женщина сделала ему больно, очень сильно. На это было тяжело смотреть.

Я глубоко вздыхаю и встречаюсь с ней глазами.

— Эмма. Он рассказал мне об этом.

Лани, похоже, удивляется.

— Он это сделал? Обычно он весьма сдержан, чтобы говорить о том периоде его жизни. Просто это было так… выставлено на публику, что сделало все гораздо более болезненным для всех участников. Кроме нее, конечно.

Я киваю.

— Он дал понять, что все это было неважно для нее. И это просто... сводит меня с ума. По крайней мере, так он объяснил. Ну, мы с ней не были знакомы, но каждый раз, когда видела его в период, когда они встречались, он казался... напряженным. Словно подстраиваться под нее; делать ее счастливой было более важной работой, чем даже его актерская карьера. — Она смотрит на меня. — По-моему, человек настолько красив, насколько красива его душа.

— Вы никогда не встречались? — Я нахожу это странным. — Они встречались где-то... полтора года?

— Да, пожалуй, почти два года. И нет, он никогда не приводил ее сюда. — Лани выглядит задумчивой. — Как долго ты и Тори встречаетесь?

Я пожимаю плечами.

— Недолго.

Адам становится позади меня, обнимая за талию.

— Я никогда не приводил сюда Эмму, потому что я просто... думаю, понимал, что ты и папа не одобрите ее. И не хотел этого конфликта. Дез - другая история. — Он проходит рядом со мной, опирается бедром о кухонную столешницу. — И, Дез, ты - единственная девушка, которую я когда-либо приводил домой, чтобы познакомить с родителями... не считая одну со старшей школы, помнишь, мама?

Лани кивает.

— Твоя первая девушка — Сара Уэксфорд. Это был твой второй год.

У меня ком в горле.

— Итак, я в довольно эксклюзивной компании?

Адам смеется.

— Детка, ты и есть компания. Я привел Сару сюда после того, как мы встречались в течении месяца, но она бросила меня через два дня из-за квотербека, который был в то время моим лучшим другом. Так что это даже не считается.

— Вау. — Я не знаю, что еще сказать, поэтому ничего не говорю.

Остаток вечера проходит непринужденно. Мне нравится эта семья. Нравится сидеть за обеденным столом, передавая корзинку с хлебом, смеясь, разговаривая, чувствуя, что здесь мое место. Возможно, просто его семья добрая и открытая, но я действительно чувствую, что могла бы быть одной из них. Это чувство пьянящее, захватывающее и пугающее. Я несколько раз в течение вечера щиплю себя за ногу под столом, но все так и остается реальным. Лиа, Лиззи и я долго обсуждаем моду, особенно когда они обнаруживают, что я была моделью. Я рассказываю им, что работа моделью совсем не такая, как многие считают, и особенно Лиззи, кажется, немного разочарована этим. Я узнаю, что Эрик тоже играл в футбол за USC Trojans, а затем во втором составе за Forty-Niners в течение четырех сезонов, что объясняет откуда у Адама такое телосложение и природный атлетизм.

Как же страшно мне было, когда мы впервые приехали сюда, но к тому времени, как опускается ночь и Адам, похоже, готов уехать, я чувствую, что знаю эту семью всю жизнь, из-за чего очень трудно покинуть ее.

Но мы не уезжаем, где-то ближе к десяти вечера Адам, ничего не говоря, едет в центр Лос-Анджелеса. Он привозит меня к высотному зданию в оживленном центре города, где парковщик паркует его машину, а носильщик выгружает наш багаж и забирает его. Мы входим в лифт, и Адам вставляет маленький ключик, нажимая кнопку «РН», а потом мы взмываем вверх, вверх, вверх на сорок три этажа над землей.

Двери лифта открываются прямо в огромный холл, где нас уже ждет багаж, каким-то образом оказавшийся здесь раньше нас. В пентхаусе практически нет внутренних перегородок: кухня, столовая, гостиная и библиотека занимают весь верхний этаж. Здесь площадь больше, чем я когда-либо видела. Белые стены украшены черно-белыми фотографиями старого Голливуда, есть несколько оформленных в рамки глянцевых цветных фотографий, где Адам снят играющим за Чарджерс, и еще старинные карты. Полы из черного дерева такие блестящие, что отражают освещение. Вдоль всей стены панорамные окна, в гостиной перед телевизором белый диван, не менее двух метров длиной. Это красивая квартира, мужская и обжитая.

Я все еще осматриваю все вокруг, когда Адам бросает ключи на кухонную стойку, скидывает обувь и потом снимает рубашку. Мой взгляд привлекают его темная кожа, рельефные мышцы и блеск в его глазах: голодных, хищных, заставляющих дыхание замереть, а лоно стать горячим и влажным.

— Увидеть тебя с моей семьей было невероятно, — говорит Адам, подходя ко мне.

— Твоя семья удивительная. Они все замечательные.

— Они полюбили тебя. — Он спускает пояс моих лосин вниз. — Я же тебе говорил.

— Я чувствовала, что мне очень рады. Это было... мило.