Девушка в белом кимоно

Я потерла глаза, уставшие от монитора, и еще раз проверила электронную почту. От Йошио по-прежнему ничего не было.

Глотнув кофе, я посмотрела на толпу, прогуливающуюся вдоль канала. Люди пересекали цементные мостики стаями, как разноцветные рыбки, двигающиеся в одном направлении.

Я никогда не могла идти с толпой. Вместо этого я всегда шла против течения и выбирала собственный путь. Упрямое стремление к независимости часто стоило мне неприятностей. Я сделала еще один глоток кофе и усмехнулась. Яблоко от яблони. Решив жениться на японке в 1957 году, папа решительно сделал выбор в пользу «нехоженых троп».

Самое забавное, что многие неверно истолковали знаменитое стихотворение Фроста. Существует мнение, что в последней строке поэт размышлял, как часто в жизни мы обманываемся, приписывая значение тому, что по сути было лишь цепочкой случайных событий. Мой папа сочинял истории, но его выбор в жизни можно назвать каким угодно, только не случайным: он решил жениться на японской девушке, а потом решил не рассказывать об этой части своей жизни до смертного одра. Эти решения были обдуманными, и я начала их понемногу уважать.

Я успела разузнать, что заявление о браке служило законным доказательством заключения брака и предшествовало выдаче свидетельства о браке. Для него требовались оба супруга, свидетель, нотариальное заверение и согласие от членов семей с обеих сторон, если кому-либо из молодых супругов на момент вступления в брак не было восемнадцати лет.

На папином заявлении была его подпись, подпись невесты, рельефная печать и еще одна подпись иероглифами рядом с ней. Это была подпись либо свидетеля, либо родителя. Вот только как могли родители девушки подписать этот документ, если они не позволили папе даже остаться на чай? Папа подписал письмо «Хаджиме». Может быть, ее родители не знали, что он был американцем. Господи, ну и заварушка же тогда получилась!

Я впечатала в браузере: «Перевести Хаджиме на английский». Самым близким переводом оказалось «начинать». Потом я нажала на значок с обозначением звука и послушала, как звучит это слово. «Ха-джи-мит». Тогда я впечатала «Джеймс» и повторила шаги. «Джа-ма-се». И еще раз с именем «Джимми», которым папа чаще всего пользовался в юности. «Джи-ми».

Джи-ми. Хаджиме. С его именем разобрались, теперь я должна была расшифровать ее. Я открыла почтовый ящик и снова проверила почту. От Йошио по-прежнему ничего не было. Тогда я открыла таблицу символов кандзи и снова взялась за работу.

Свет просачивался сквозь шторы в спальне отца, намекая, что мне пора поторапливаться, пока не приехал грузовик за папиными вещами. Я была здесь уже несколько часов, перегружая в свою машину те вещи, которые хотела сохранить для себя, и перенося остальное в гараж, чтобы их было легче оттуда забрать. Мне еще оставалось разобрать и перенести мою «стену» с материалами. А потом все будет закончено. Я выключу свет и закрою дверь папиного домика в самый последний раз. Но я не была готова так же распрощаться и с его жизнью.

Умер мой отец, но мне казалось, что призраком стала я. Это мой дух не находил покоя. Как я могла? Мы, как дома, строим свои основания на семье, стены — на собственном опыте. А что происходит с домом, когда земля проседает под фундаментом, как произошло у меня? Отец, которого, я думала, знаю, оказался совсем другим человеком. Семья, которую я знала с рождения, расширилась за счет незнакомых мне людей. И сколько бы вам ни было в этот момент лет, вы становитесь другим человеком.

И я тоже изменилась.

И того, что я знала о своем отце, было достаточно, чтобы понимать, что эти события изменили и его тоже.

Я смотрела на карту Японии. Потом с осторожностью отделила от стены статьи с историческими справками, которые я распечатала, снимки моего отца и его сослуживцев, включая и тот, на котором была изображена его невеста, и положила все в большой конверт для сохранности.

Дальше я сняла гвоздики, обозначающие местоположение, и пока я это делала, я снова проследила движение папиной жизни. С верхушки огромной волны, которая вынесла его за пределы Великого водораздела, к большущему черному якорю у входа на военно-морскую базу и на Голубую улицу, где он впервые увидел ее, свое будущее, и влюбился.

Одна отметка все же осталась. Прибрежный городок Дзуси, где за пришвартованными судами на вершине холма стоял традиционный дом, неподвластный времени.

Неужели Йошио забыл о моей просьбе? Я терпеливо прождала все выходные и все утро понедельника, и в Японии был уже поздний вечер. Я достала телефон, вошла через него в электронную почту, уже вызвала его адрес и собралась написать ему снова, как заметила, что от него пришел ответ.

Наконец-то.

«Дорогая Тори Ковач,

Посылаю Вам солнечного света, чтобы побыстрее закончился сезон дождей.