Девушка в полосатом шарфе

Ян открыл дверь на третий звонок. Он тоже был весь домашний: в старых джинсах и потертой синей майке с разъехавшимися швами. И этот оригинальный стиль добавлял ему шарма гораздо больше, чем дорогой костюм с галстуком.

— О. Какой сюрприз. Соседушка.

— Да. Можно войти?

— Разумеется. Вы пришли помочь мне упаковать чемодан?

— Нет. Поговорить.

— Сказать мне еще пару колкостей и обозвать занудой?

— Нет. — Она вздохнула, без приглашения усаживаясь в кресло, и Ян понял, что девушке не до шуток.

— Что случилось? — спросил он участливо. И в этот момент она заметила, что в этой комнате тоже очень тепло.

— Да… Тут… Понимаете ли… Очень хочется плакать, в общем!

Ян, нахмурившись, молчал.

— А не с кем! Понимаете?

— Вполне.

— Ну… вот… — Слезы сдавили горло еще и оттого, что она тут перед ним унижается, а он, скорее всего, ее не поймет и вежливо выставит за дверь.

— Моя кандидатура вас устроит?

— Ну да. Больше все равно никого нет.

— Ну и хорошо. Тогда я мигом принесу вина… или чая? Или кофе?

— Чая. И вина. Несите что-нибудь, а то у меня валерьянка закончилась!

— Валерьянка?

— Да. Я пила ее весь вечер, чтобы не было страшно собираться.

— Страшно собираться?..

— Ну да. Страшно расставаться с домом!

— Страшно расставаться с домом? Кира, вы — уникальная девушка! Вам этого еще никто не говорил?

— Нет, — с искренним удивлением ответила она.

— Зря. Это — правда… Итак, я — на кухню! Мигом! Не начинайте без меня!

— Чего не начинать? — насупленно спросила она.

— Плакать! — крикнул он уже из кухни, заставив ее впервые за вечер улыбнуться.

Потом, с обещанной точностью, Ян вернулся с полным подносом. Может, он — волшебник? Носится тут ради нее… Даже чай успел заварить. Когда?..

— А вам, — Кире вдруг стало стыдно за свою бесцеремонность, — в общем… Не сочтите, что я — того… Может, я помешала?

Он разливал вино по бокалам и улыбался. У него была длинная челка и едва заметные ямочки на щеках.

— Да хватит вам оправдываться. Я очень рад, что вы пришли!

— Правда?

— Правда. Скучно одному прыгать на чемодане.

— Вы тоже прыгали? — обрадовалась она.

Ян улыбнулся, отпивая вино.

— Я давно заметил, что все люди совершенно одинаково собирают чемоданы. Сначала складывают все в одну кучу, потом запихивают ее в чемодан и оставшееся время до отъезда пляшут на нем, пока не застегнутся замки.

Кира от души рассмеялась:

— Вы не поверите, именно этим я занималась весь вечер! Плясала на чемодане!

— Да, похоже: у вас усталый вид. Нет! Не подумайте, что вы плохо выглядите!

— Но я не все время плясала. Иногда сидела. Но он все равно не застегивался.

— Немудрено, что после этого так хочется расплакаться. Я бы уже рыдал в три ручья. Кстати, давай перейдем на «ты»?

— Давай, — ответила она с облегчением.

— Ну и прекрасно. Если так можно выразиться, перед лицом нескольких месяцев, которые нам предстоит прожить вместе в Америке, сегодняшний вечер…

— Может, все-таки не прожить, а проработать?

— Как знать. Но я как раз имел в виду работу. А ты сразу подумала что-то еще! — Он лукаво улыбнулся.

И Кира еще раз обратила внимание, какие волнующие мускулы скрывает (или открывает?) его дырявая майка. Захотелось вдруг к ним прикоснуться. Просто прикоснуться. Просто она была неравнодушна к красивым мужчинам…

— Ничего я не подумала! Не надо говорить глупостей.

— Да ладно. Мне приятно, когда глубоким вечером ко мне приходит полуголая симпатичная девушка и…

— Почему это я — полуголая? Ой. Да. Это просто… Я так дома хожу. А у тебя тоже жарко.

Он цинично осмотрел ее ноги, обнаженные плечи и, одобрительно причмокнув языком, сказал:

— А ты без своих полосатых чулочков гораздо лучше смотришься. Нет, не то чтобы они мне не нравились, просто… как-то… Не то.

— А ты без своего полосатого шарфа!

— Не понравился?

— Ты был похож в нем на бродягу-музыканта. Или художника.

— Но в душе-то я художник. Вот поэтому и похож. Глядя на тебя, честно говоря, я тоже подумал, что ты — кто угодно, только не экономист.

— Внешность иногда бывает очень обманчива!

— Вот ты и обманываешь.

— Интересно, — машинально усаживаясь в кресло с ногами (ее любимая поза для раздумий), протянула она. — А когда ты успел рассмотреть?

— Да прямо сейчас! — Ян прищурился. — Я — старый пиарщик и хорошо разбираюсь в людях. И что, тебе совсем не понравился мой шарфик?

Она покачала головой и ответила саркастично, желая отомстить:

— Шарфик не понравился. Да и ты весь — тоже. Такой зануда, пристает в трамвае… Правда, сейчас — лучше. Намного лучше.

Он захохотал:

— Спасибо за откровенность!

— Пожалуйста.

— Ну тогда и я тоже скажу о своих вкусах. Можно?

— О, как интересно! Сделай одолжение!

Кира кокетливо наклонила голову. Разговор получал очень увлекательный поворот.

— Мне вообще не нравятся такие девушки, как ты.

Ей показалось, что она ослышалась.

— Не нравятся?

— Увы, нет.

— Упс! Что значит «не нравятся»?

— То и значит. Не нравятся. На таких, как ты, я не обращаю внимания на улице, никогда не подхожу знакомиться, да и вообще…

— А какие нравятся? — оторопело проговорила она.

— Ну… более романтичного склада. Может быть — более спокойные и… женственные.

— Да?