Девушка в зеркале

Кроме его откровения этим утром, когда они встретились, это было самое длинное признание Лоренса Девона кому-либо, за исключением его сестры. В конце его речи у Дорис ком стоял в горле. Он долго смотрел на нее молча, уже сожалея о том, что сказал. Потом она резко поднялась на ноги и встала у окна, глядя на метель. Он последовал за ней и остановился рядом.

– Лори, – внезапно сказала она.

– Да?

– Я не могу больше терпеть.

– Не можете больше терпеть? Чего?

Он повторил ее слова почти рассеянно. Его взгляд был прикован к широкоплечей фигуре, которая бродила среди деревьев. Охраннику приходилось постоянно двигаться, и Лори с удовольствием наблюдал, как он время от времени топал ногами и махал руками – судя по всему, очень замерз.

– Я не могу больше терпеть все это.

– Тогда мы должны с этим разобраться, – ободряюще произнес он, все еще не отрывая взгляда от фигуры за окном. – Это один из наших сторожей, вон там?

Она кивнула.

– Шоу велел ему следить за главным входом и окнами. Позади дома дежурит другой человек.

– Тот не особенно внимателен, – напомнил он ей. – Помните, как просто я пробрался в дом? – Лори наблюдал за охранником. – Дорис, – медленно сказал он, – я поставлю тысячу долларов против одного пончика, что, если я выйду из дома и пойду к этому человеку, он бросится бежать, точно заяц. Не знаю почему, но я в этом почти уверен.

Она покачала головой.

– Нет, не бросится!

– Что заставляет вас так думать?

– Я слышала, как Шоу инструктировал его как раз на такой случай.

Лори выслушал эту фразу молча.

– Я могу узнать, что это были за инструкции? – наконец спросил он.

– Нет, я не могу сказать вам.

– Я надеюсь, что в кармане его пальто не завалялась маленькая симпатичная бутылочка с хлороформом или серной кислотой, – задумчиво проговорил Лори. – Кстати, – он повернулся к ней, оживившись, – что-то подсказывает мне, что время обеда давно прошло. Существует ли причина, по которой мы не должны есть?

Она улыбнулась.

– Нет. В холодильнике есть все, что нужно. Я слышала, как Шоу с секретарем обсуждали свои припасы.

– Тогда мы выпустим матушку Феджин[6] из заточения, чтобы она что-нибудь приготовила.

Он подошел к двери в спальню. Женщина сидела на стуле лицом к нему и снова смотрела на него яростным взглядом.

– Вы хотите немного размяться? – вежливо спросил он. Враждебное выражение на ее лице не поменялось. – В том случае если вы согласитесь, – продолжил Лори, – и если вы дадите мне слово, что не будете кричать или подавать другие сигналы тревоги, не будете сопротивляться, то я уберу с вашего рта полотенце и позволю вам приготовить обед для нас и для себя.

Ее глаза, еще полные злобы, застыли, затем снова стали двигаться. Он терпеливо ждал. Наконец женщина кивнула, и он быстро развязал полотенце.

– Пожалуйста, ведите себя хорошо. Надеюсь, вы умеете готовить. Если нет, мне придется заняться этим самому. Есть и такой среди моих талантов.

– Я умею готовить, – мрачно ответила старуха.

– Отлично. Тогда вперед, идите. Но если вы захотите пригласить на кухню одного из тех джентльменов, которые топчутся вокруг дома, или решите выпустить из кладовки секретаря, то я бы не советовал. Им здесь не понравится. Им совсем здесь не понравится.

Странная гримаса исказила черты ее лица. Лори понял это по-своему.

– Я рад, что вы согласны со мной, – сказал он. – Тогда, будьте добры, подайте форель, жареных цыплят, клубнику и топленые сливки.

Старуха посмотрела на него со своим обычным выражением.

– У нас нет ничего из этого, – объявила она.

– Нет? – Ее гость сделал вид, что неприятно поражен. – А что есть?

– Ветчина, яйца, салат, молоко, кофе и тыквенный пирог.

Лори вздохнул и покорно согласился.

– Ладно. Как думаете, сможете приготовить все за пять минут?

За обедом Лори веселился. Когда они закончили есть, он подошел к окну в кухне, открыл его и положил на подоконник несколько горячих сэндвичей в ряд.

– Это для птичек, – объяснил он. – Для замерзших маленьких птичек, которые летают вокруг.

Он даже чирикнул «птичкам», но они словно стеснялись его присутствия и старались держаться подальше от дома. Он заметил еще одну странную гримасу на лице старой женщины, которая теперь мыла посуду.

– Мы не будем запирать вас, – объявил он ей. – Бродите всюду, где сердце вам прикажет. Но помните, вы на испытательном сроке. Как и мы, вы должны воздержаться от общения с внешним миром. И оставьте секретаря в кладовке, а то ему придется худо.

– Эта метель нам на руку, – сказал он Дорис, когда они вернулись в гостиную наверху. – Стемнеет после четырех, и снег скроет наши следы. Но я все еще склоняюсь к тому, – задумчиво добавил он, – что перед тем, как мы уйдем, мне надо выйти наружу и скрутить этих двух «птичек».

Она немедленно встревожилась.

– Нет, нет! Вы даже думать об этом не должны! – закричала она. – Пообещайте мне, что не будете этого делать.

Он пожал плечами.

– Конечно, как пожелаете. Но если они будут мешать нам покинуть этот домишко, то вы, конечно, позволите мне успокоить их?

– Я… я не знаю. Что-то может случиться! О, не к добру вы приехали!