Девушка ждёт

Отцу и матери, наверно, будет приятнее остаться со своей радостью наедине; и Динни пробралась наверх в комнату Клер. Этот самый буйный отпрыск их рода спал, высунув из-под одеяла руку в пижаме и подперев кулаком щеку. Динни ласково посмотрела на темную стриженую головку и снова вышла. Зачем нарушать ее сладкий сон! Она постояла у открытого окна своей спальни, глядя сквозь почти оголенные ветки вязов на залитые луною поля и дальний лес. Сейчас ей трудно было не верить в бога. И в то же время ей казалось подлым и мелким верить в бога, когда все идет хорошо, и не верить в него, когда у тебя беда, – точно так же, как подло и мелко молиться богу, когда тебе от него что-нибудь нужно, и не молиться, когда тебе нечего у него просить. Впрочем, ведь бог – это Вечный Разум, недоступный нашему пониманию, а отнюдь не любящий отец, которого легко и просто понять. И чем меньше об этом думать, тем лучше. Она снова дома, как корабль после бури, и это – самое главное. Динни покачнулась и поняла, что засыпает стоя. Кровать не была постелена; вынув старенький, теплый халатик, она сбросила туфли, платье, пояс с подвязками, накинула халатик и свернулась клубочком под пуховым одеялом. Через две минуты она уже спала – все с той же улыбкой на губах.

На следующее утро, когда они сидели за завтраком, пришла телеграмма от Хьюберта: он сообщал, что они с Джин приедут к ужину.

– «Сенсационное возвращение молодого помещика под родной кров! – пробормотала Динни. – С ним молодая, любимая жена!» Слава богу, будет уже темно, и мы сможем заклать тельца для блудного сына без посторонних глаз. А у тебя есть телец, папа?

– У меня еще осталось от деда две бутылки «Шамбертена» тысяча восемьсот шестьдесят пятого года. Мы разопьем их; есть у нас и старый коньяк.

– Хьюберт очень любит вальдшнепов, можно их достать, мама? И блинчики. А как насчет речных устриц? Он обожает устрицы.

– Постараюсь, Динни.

– Непременно грибы, – добавила Клер.

– Боюсь, мама, что тебе придется порыскать по всей округе.

Леди Черрел улыбнулась; она разительно помолодела.

– Сегодня славный денек для охоты, – сказал генерал. – Что скажешь, Клер? Соседи собираются у Уайвел-кросс в одиннадцать.

– С удовольствием.

Проводив отца с Клер на конюшню, Динни пошла погулять с собаками. Чувство облегчения после долгой тревоги, мысль, что больше не из-за чего волноваться, – все это было так восхитительно; ее даже не смущало, что служебные дела Хьюберта за эти два месяца ничуть не поправились, – а ведь прежде они ее порядком огорчали. Положение его было не лучше, а даже хуже прежнего, – ведь ему придется думать теперь и о жене; и все-таки на сердце у Динни было легко. Это доказывало, что Эйнштейн прав и все на свете относительно.

Напевая «Линкольнширского браконьера», она побежала в парк, но треск мотоцикла в аллее заставил ее обернуться. Кто-то помахал ей рукой и, загнав машину в куст рододендрона, направился к ней, снимая на ходу шлем.

Ну, конечно, Алан! И она поняла, что ей вот-вот снова сделают предложение руки и сердца. Сегодня уж ему ничто не помешает, – он даже не совершил опасного подвига, и предложение не будет выглядеть как требование награды.

«Одна надежда, – подумала она, – что он еще не сбрил бороду, и это его остановит». Увы! На загорелом лице Алана выделялся светлый подбородок.

Он подошел к ней с протянутыми руками, и она протянула ему свои.

Так, держась за руки, они постояли, глядя друг на друга.

– Ну, – сказала наконец Динни, – рассказывайте. Вы напугали нас до смерти, молодой человек.

– Давайте куда-нибудь сядем, Динни.

– Хорошо. Не наступите на Скарамуша, он у вас под ногой, а ножка у вас не маленькая.

– Не такая уж большая. Динни, вы выглядите…

– Ничего подобного, – сказала Динни, – я выгляжу как драная кошка. И все знаю – и насчет профессора, и насчет ящика для боливийских скелетов, и насчет подмены Хьюберта на пароходе.

– Откуда?

– Не такие уж мы дураки, Алан. А какова была ваша роль – зачем понадобилась борода? Мы не можем сесть прямо на камень.

– А я не сойду за подушку?

– Никак. Лучше подложите куртку. Теперь рассказывайте!

– Что ж, – сказал он, с неодобрением разглядывая свой башмак, – если уж вам так хочется знать… Конечно, мы еще не придумали ничего определенного, – все зависело от того, как его отправят. Было несколько возможностей. Если бы пароход зашел по дороге в порт – в Испании или в Португалии, – мы бы действительно воспользовались этим ящиком. Халлорсен поехал бы на пароходе, а Джин и я дожидались в порту с самолетом и настоящими скелетами. Джин должна была пилотировать самолет, она просто рождена для этого, и они полетели бы в Турцию.

– Да, – сказала Динни, – мы так и догадались.

– Каким образом?

– Не важно. А другой вариант?