Девушка, женщина, иная

ее научили обрабатывать огород, выращивать огурцы и салат, помидоры, сельдерей, морковь, пастернак и кочанную капусту и опять же ничего не есть во время сбора, это правило она частенько нарушала, когда никто не видел, особенно если речь шла о клубнике, черной смородине и сливе

объедалась, а потом жалела, так как черные губы и пятна на комбинезоне выдавали ее с головой, и она получала свою порцию розог по костяшкам пальцев

ее научили решать задачки в уме, читать и писать, складывать буквы в красивые комбинации, то есть в слова

ее оставляли в классе после уроков, чтобы она нагнала упущенное

на уроках хороших манер она научилась носить книжки на голове так, чтобы они не падали, в эти минуты она воображала себя абиссинкой, идущей по воздуху

в тебе есть природная элегантность, сделала ей комплимент учительница, мисс Делоне, а про других сказала, что они ходят, как беременные коровы

и Грейс почувствовала себя особенной

каждое воскресенье они ходили в церковь, только не когда выпадало слишком много снега, или дороги обледеневали, или заряжал настоящий ливень

они шли парами, одна за другой, по деревенским дорожкам, в выходных платьях, держась за руки и распевая псалмы

когда им разрешали погулять по лугам, она рвала цветы, засушивала их между страниц персональной Библии и сочиняла стихи в честь каждого: «Ода розе», «Ода нарциссу», «Ода гортензии»

вышивание было ее любимым хобби, и она в этом преуспела

девочки из младшей группы стали ее подружками, и порой они забалтывались, когда уже все спали, тем самым нарушая общепринятые правила

Салли обладала очень музыкальным голосом, Берта сочиняла страшные истории, Адалина мечтала о карьере актрисы и любила декламировать рубаи Омара Хайяма, которые нашла в библиотеке и заучивала наизусть

«Ответ не знали ни земля, ни море, / Ни ящер, затаившийся в траве, / И даже небо, чьи знаменья прячет / Глухая ночь в пречерном рукаве»

она с надрывом повторяла это столько раз, что даже подруги не выдерживали и говорили ей: Адалина, закрой варежку

Грейс блестяще изобразила миссис Лэнгли с ее оцепенелой надменной походочкой, откляченным задом и кривоватыми ножками, расхаживающей туда-сюда по проходу между двухъярусными кроватями в ситцевой ночной рубашке кремового цвета; а еще Грейс, копируя ее преувеличенно-напыщенный акцент, произнесла дурацкую речь, состоящую из длинных бессмысленных слов, наслаждаясь собственной популярностью, видя, как девчонки в истерике хватаются за животы и умоляют ее остановиться, а то они сейчас описаются

и тут дверь в спальню распахнулась, на пороге с зажженной лампой в руке появилась сама миссис Лэнгли и увидела «эту клоунаду»

она напустилась на бесстыдницу, обвинила ее в совращении учениц и сказала, что рано утром ждет ее у себя в кабинете

ты слишком много себе позволяешь, произнесла миссис Лэнгли, уставившись на нее из-за круглых очков размером с полпенни, волосы заколоты сзади в пучок, вся в черном в память о супруге, который, поговаривали, давным-давно погиб при осаде Мафекинга[50]

приличной девочке не пристало слишком много себе позволять

Грейс сидела напротив нее за столом, примерно сложив руки на коленях и не касаясь ногами пола; ей было по-настоящему страшно, хотя до сих пор она ощущала себя в безопасности – да, она не первая похулиганила, но именно ее поймали на месте преступления

а настоящим хулиганкам, случалось, «указывали на дверь»

поплачь, Грейс, поплачь, пусть это будет для тебя уроком, ты ведь не такая, как другие девочки, и должна вести себя примерно всегда, жизнь тебе предстоит трудная, ты будешь страдать от неприятия со стороны людей не столь просвещенных, как мы, твои воспитательницы

мы знаем про женские страдания и пытаемся дать вам, проблемным девочкам, шанс в этой жизни, хотя бы начальное образование

я никогда не выступала с воинствующими протестами (миссис Лэнгли словно говорила уже сама с собой и отмахнулась обеими руками), все это заканчивается публичным осуждением и официальным порицанием, а иногда и заключением в тюрьму

я верю в достижение поставленной цели с помощью разумных аргументов, понимаешь?

Грейс, конечно, кивнула, хотя уже решительно ничего не понимала

я прагматистка, Грейс, поэтому слушай меня внимательно, я обязана тебе это сказать для твоей же пользы: с этой минуты ты будешь подавлять в себе естественную эйфорию и воздерживаться от дурачеств и попустительства, тебе это не к лицу; в этом заведении мы гордимся сохранением приличий и эмоционального равновесия и ждем от вас от всех, что вы будете себя вести благопристойно и обуздывать себя, иными словами, мы не потерпим выходок вроде той, какую я вчера застала

ты же не хочешь оказаться на улице, в каком-нибудь тлетворном Саут-Шилдсе, среди «ночных бабочек», обслуживающих мусульман, не так ли?

тут-то Грейс и решила покончить со всякими выходками и сдерживать свои эмоции