Девушка, женщина, иная

жаркими летними ночами они распахивали окна и устраивали танцы во дворе, где зрителями были только собаки, так как до деревни добрых две мили вниз по склону, их ноги, руки и головы вторили заводным ритмам американских шлягеров

которые ее увлекали

а еще они любили читать и разговаривать, сидя на давенпортском диване, еще одном классном приобретении, под треск поленьев в камине; голова Грейс лежала у мужа на коленях, а он вытаскивал шпильки и распускал завитки волос

ему нравилось накручивать их на свои фермерские ручищи

это невероятно, но он восхищался ее толстыми грубыми волосами

тем самым повергая ее в смущение

самой важной покупкой для нее стал набивной матрас для кровати с четырьмя столбиками в главной спальне, заменивший старый и продавленный, бог знает в каких пятнах

спать на нем было невозможно, особенно после признания Джозефа, что на нем спали его родители, а до этого еще и дед с бабкой

как можно спокойно лежать на семейном прошлом!

она хотела выбросить все старье, включая допотопный книжный шкаф, набитый ветхозаветными дневниками, но Джозеф сказал: нет, это важные записи, и когда-нибудь я их разберу, – а покамест повесил замок

он купил себе в кабинет бюро с откидной крышкой, за которым раз в неделю составлял финансовые отчеты, радуясь, если доходы превалировали над расходами, он не только планировал, как ферма будет приносить прибыль, но и задумывал расширяться за счет соседних полей

по ночам

они занимались любовью, прикрутив газовую лампу

для него это была экспедиция в Африку, он чувствовал себя доктором Ливингстоном, плывущим вниз по течению, чтобы обнаружить ее в верховьях Нила

в Абиссинии, поправляла она его

как скажешь, Грейси

доведенная до оргазма, она издавала крик

идущий из непонятно каких недр

он мечтал по крайней мере о десяти сыновьях, которые поработают на ферме, а старший ее унаследует

Грейс и пятерых хватит, не очень-то охота столько лет ходить как шар раздутой

трое мальчиков для Джозефа, две девочки для нее

первых двух заявленных младенцев вымыло из утробы вместе со сгустками крови

следующий, мальчик, начал охладевать через несколько часов после того, как акушерка передала его в материнские руки

пока не превратился в кусок мрамора

слова тут были бессильны

в супружеской постели образовалась пропасть

они спали спиной друг к другу

у Грейс едва хватало сил на то, чтобы умыться и съесть немного супа, которым Джозеф ее кормил с ложки, как больного ребенка

ешь, Грейси, ешь

потом родилась Лили

совершенно здоровая и прелестная

ей исполнился месяц, два, три

мама показывала ее в разных шляпках, платьицах, жилеточках и вязаных пинетках, которые приносили деревенские женщины, поднимавшиеся на холм, чтобы разделить ее радость после этой затяжной скорби, и все говорили – чудо, а не ребенок

горечь и подозрения, что где-то за дверью стоит дама с косой, давно развеялись

вот она, прежняя Грейс, жена Джозефа

ну и, конечно, их Лили

четыре месяца, пять, шесть

дочка глядела на мать своими бездонными загадочными глазами – о чем ты думаешь, Лили? они смотрели друг на дружку, как завороженные

будущая эфиопская красавица

абиссинская, поправляла мужа Грейс

сегодня страна называется Эфиопией, просвещал ее муж

семь месяцев, восемь, девять

вдоволь насосавшись питательного молока, Лили засыпала у нее на груди, такая легкая и теплая, иногда во сне присвистывала, головка набок, губки надутые

Грейс часто вспоминала маму, чувство, что тебя любят сильно, безмерно

она была главным существом в маминой жизни

и ощущала себя в полной безопасности

десять месяцев, одиннадцать, год

год и два месяца и четыре дня

Грейс, как всегда, проснулась рано от желания начать новый день с дочкой

ее уже достаточно было покормить всего один раз за ночь, а это значит, как сказала акушерка, что скоро они смогут ночью спать в свое удовольствие

она подошла к кроватке по соседству

хотела взять на руки свое маленькое сокровище и вдруг поняла, что Лили холодная и неподвижная

погладила по щеке, потрогала лоб

попыталась согреть пальцы рук, ног

покачала

все без толку.

5

Джозеф не дал ей никакой передышки – надо делать ребенка, мне нужен наследник, чтобы передать ферму следующему поколению

моя семья живет на ней

уже почти сто двадцать лет

только теперь она поняла, как глубоко он привязан к своей собственности, пожалуй, больше, чем к ней, он смотритель земли и посчитает себя неудачником, если будет некому ее передать по наследству

он в ответе перед предками

Джозеф носился по дому, разбрасывал вещи, орал на собак, костерил рабочих, а по вечерам налегал на эль

во время секса он входил в нее как машина, больше никаких предварительных ласк

одна-единственная цель – оплодотворить

она терпела эти безжалостные телодвижения, глядя на абажур под потолком, – ах, как они радовались, когда провели электричество

ее долг обеспечить его и эту землю здоровыми наследниками, она это понимала и пока терпела неудачу за неудачей

уж не выгонит ли он ее за неисполнение долга? она снова станет чернорабочей? а ее заменит новая жена, способная дать потомство?