Девушка жимолости

– Лучше помолчи пока. Я… – Он запрокинул голову и посмотрел на вершину холма. Потом снова перевел взгляд на меня: – Я вспомнил кое-что про ту ночь. Трикс рассказала мне о той женщине из парка Бьенвиль-Сквер.

Я выпрямилась:

– Что именно?

– Женщина, с которой Трикс тогда встречалась, была из Алабамы, с гор. Она знала твою прабабку, бабку Трикс.

– Джин, – выдохнула я.

– Трикс назвала мне ее имя. Какое-то птичье. Что-то типа, – он поднял глаза, – типа Рен или Робин[6], точно не помню.

Я уставилась на него во все глаза:

– Не можешь вспомнить?

– Я знаю, ты ненавидишь меня, – продолжал он. – И есть за что. Ты, наверное, до смерти ненавидишь меня, но я, блин, могу попытаться загладить это. – Он вдохнул. – Извини, слышишь? Я могу хотя бы попытаться исправить то, что натворил. – Он снова посмотрел на вершину холма, и я увидела, как он побелел.

Я проследила за его взглядом: на краю обрыва стоял, расставив ноги, мой братец: ветер раздувал фалды серого пиджака, а безупречно повязанный голубой галстук трепетал на ветру – щеголеватый титан на фоне клубящихся за спиной грозовых туч.

– Прости, Алтея, мне правда жаль. Мне пришлось пойти на это. Он сказал, что если я не приведу тебя…

– Алтея, – перебил его Уинн, – какого дьявола ты там делаешь? Он ударил тебя?

Я посмотрела на Роува: его лицо исказилось от страха.

Я перевернулась и с трудом встала на ноги. Толкая меня перед собой, Роув препроводил меня к брату. И вот на вершине холма мы встретились лицом к лицу. Он окинул меня взглядом, раздраженным и небрежным, потом посмотрел на Роува:

– Идиот. И о чем я только думал. Я велел тебе угомонить ее, ты, осел, а не сталкивать с обрыва. – Он снова глянул на меня: – Ты не ушиблась?

Я прищурившись посмотрела на Роува:

– Он тебя нанял? – И повернулась к Уинну: – Сначала Джея, теперь этого?

– Он сказал, ему надо поговорить с тобой, – оправдывался Роув. – Ты ведь только поговорить с ней хотел? – обратился он к брату.

– Да, Роув, мы только поговорим. – Он улыбнулся мне. – И кстати, Роув, – начал он делано спокойным голосом – именно так он говорил со мной, когда называл меня чокнутой и дразнил крокодилами, – обрати внимание. Может, пригодится, когда в следующий раз тебе кого-нибудь надо будет угомонить.

В следующее мгновение – я еще успела услышать, как ветер раскачивает ветки деревьев над моей головой, – от удара в челюсть голова у меня запрокинулась назад, колени подогнулись, и мир перевернулся.

* * *

Я очнулась в темной комнате, пропахшей кислым пивом и мочой. Я лежала, Уинн накрыл меня одеялом. Он сидел рядом и гладил меня по голове. Желудок мой бунтовал: мне хотелось сказать ему, чтобы он ушел, но не было сил разговаривать.

Я огляделась: комната была погружена во мрак, и только луч фонарика, закрепленного на сиденье, бил в потолок. Можно было разобрать отдельные граффити на стене: «Таня идиотка», «Я люблю Райана», «Сигмы сосут». Два больших окна от пола до потолка с выбитыми стеклами, Роува нигде не было видно.

Мы с Уинном остались наедине в одной из комнат старого Причарда.

Казалось, тут устроили тусовку спятившие бомжи. И еще ужасно воняло. Хотелось зажать нос, но я не была уверена, что смогу поднять руку. Затуманенный мозг пытался собрать факты воедино, но ничего не получалось. Зачем он притащил меня сюда?! Мне с большим трудом удалось поднять на него глаза.

– Тебе лучше? – прошептал он. – Я дал тебе обезболивающее – таблетки из твоей сумки. Узнаю нашу Алтею, всегда во всеоружии.

Мне удалось дотронуться до щеки – вступила резкая боль.

– Это Роув ударил тебя, – услужливо подсказал брат.

– Он… – Я не смогла возразить, так как сознание снова затуманилось. За его спиной на старом металлическом стуле лежала моя сумка. Я внимательно посмотрела ему в лицо: свет фонарика выхватывал из темноты черты его лица, но глаза оставались в тени, как две темные лужи. Провалы темноты. Я никак не могла определить их выражение. А может, его там и не было.

– Это мамина палата? – услышала я свой голос будто со стороны.

– Мама здесь никогда не была, – раздалось в ответ как с другой планеты.

– Чья-то еще палата? – Мой язык заплетался. Казалось, я нахожусь где-то не здесь, где-то высоко на книжной полке, откуда меня нельзя достать. – Колли?

– Ну, малыш, – вздохнул брат. – Кто ж знает.

– Они убили себя, – проговорила я невнятно. – Или кто-то убил их. Точно не знаю…

Из черноты снова донесся вздох.

– Но как это случилось, как?

– Ну, малыш. – Он надавил мне на подбородок, так что мои губы плотно сжались, и зубы стиснулись. – Послушай. Сейчас важно только то, что мы с тобой вместе. Мы – семья. И что бы ни произошло там с мамой или Колли, неважно. Сейчас речь только о нас.

Да, он прав. Мама умерла, отец тоже был при смерти. В конце концов останемся только мы с ним. Он послал Роува за мной, чтобы мы воссоединились. Где-то на задворках сознания мелькала мысль, что он все это устроил, чтобы засадить меня под замок. Но сейчас, когда боль пульсировала в челюсти, а в желудке перекатывались волны, мне было все равно.