Девушки

«Ничего, — волнуясь говорила себе Ольга, — приведу канавы в порядок, тогда посмотрим, кто окажется впереди».

Одни бригады девушек энергично очищали канавы от хлама, другие бригады работали на змейках, переворачивали куски торфа, чтобы скорее просыхал. Погода стояла жаркая, и торф сох хорошо. Ольга обошла карты поля и решила со следующего дня начинать штабелевку. Этим вечером ее бригады вернулись в поселок очень поздно. Девушки быстро переоделись и направились в столовую. Ольга завернула в контору, чтобы узнать показатели выработки бригад. В воздухе плавали облака махорочного дыма, щелкали костяшки на счетах. Тарутина прошла за свой стол, возле которого ее ждали бригадиры. Записав выработку бригад, отдав распоряжение об уборке торфа в штабеля, она вместе с девушками-бригадирами вышла из конторы.

Когда она пришла в столовую, ее торфяницы кончили ужинать, поодиночке и группами сидели за столами. Поужинав, Ольга и Даша отправились в барак.

На улице было людно.

— Тарутина, — позвала ее Фрося, — подожди!

Ольга остановилась. Фрося подбежала к ней и взволнованно проговорила:

— Соня убежала из больницы…

— Как убежала? Куда убежала?

— Вот уже два дня. Посылали телеграмму домой, в село. Ответили — не приезжала. И милиция ищет, — вытирая платком глаза, сказала Фрося.

Ольга с тяжелым сердцем вошла в барак, машинально разделась и легла в постель. Об исчезновении Сони решила не говорить подругам.

«Покончила с собой! — От этой мысли Ольга как бы одеревенела. — А может быть, бежала со своим дружком: ведь Аржанов тоже не вернулся из отпуска. — Затем мысли ее перенеслись к работе: — И зачем только я согласилась занять эту должность? Вдруг не справлюсь?»

Ольга стала оценивать свое положение начальника поля. У Ермакова торф убран с нескольких карт и сложен в штабеля, освобожденные карты заливаются гидромассой. У Денисова два дня уже штабелюют торф. У других начальников полей штабелевка идет тоже неплохо. Одно поле Волдырина, теперь Тарутиной, позорно плетется в хвосте. Вспомнилось предупреждение инженера с добычи, который при встрече на поле сказал: «Тарутина, смотри не опозорься. Уж больно ты отстала от начальников других полей. Чистка канав, поднятие бровок — все это хорошее и нужное дело, но и не забывай: главное — сушка и штабелевка!»

Ольга тяжело вздохнула, повернулась на другой бок. Свет в бараке был погашен, все девушки уже спали. В открытое окно вливался тепловатый воздух. Тоненько звенели над головой комары.

«С канавами завтра кончу. Второй разлив гидромассы у меня быстро станет торфом. Завтра начну уборку первого. Неужели мои девушки, добровольцы-комсомолки, не победят на штабелевке? Ничего, догоним и перегоним торфяниц других полей!..»

…Несмотря на такую уверенность, Ольга все же немножко трусила. Руководить сорока бригадами было нелегко. Надо видеть их работу, надо вдохновлять отстающих, поощрять перевыполняющих нормы; почти каждый день совещаться с бригадирами и лучшими торфяницами о повышении выработки, о качестве торфа, чтобы не укладывался сырой в штабеля, надо заботиться о бытовых условиях торфяниц, о производственном инвентаре, чтобы он всегда был в исправности и всегда его было достаточно. Разумеется, если бы все восемьсот девушек трудились вместе на двух-трех картах, то легче было бы управлять ими, видеть, как они преуспевают, каково качество их работы. Но по технике самого дела сушки и штабелевки бригады были разбросаны по всему полю, да и девушки одной бригады находились вдали одна от другой. За день начальнику поля только для беглого наблюдения надо было проходить огромные расстояния, а наблюдение за качеством торфа приходилось уже возлагать на техников. Ольга знала, какую важную роль играют техники на сушке и штабелевке, и понимала, что техники, работавшие с Волдыриным, могут подвести ее. И потому в первый же день своего назначения она собрала техников, откровенно поговорила с ними и сказала, что не потерпит плохой работы и разгильдяйства на своем поле.

Однажды Ольга встала в четыре часа утра и пошла к конторе, чтобы самой направлять бригады на работу. Она увидела, что весь инструмент — рамки, корзинки, шнуры, грабли, движки, наплечники и цапки — грузится на вагонетки, а торфяницы идут на карты с пустыми руками: к чему, мол, утруждать себя? Это ей не понравилось. Бригады Даши, Кати и ее самой всегда выходили в поле с инструментом и тотчас приступали к труду. Другие же ждали часами, когда им подвезут инструмент, зря теряли рабочее время. Ольга не разрешила в это утро бригадам выйти без инструмента. Торфяницы ничего не сказали ей, но дорогой многие из них выражали недовольство этим новшеством.

— Не успела стать за начальника, как уж все не по ней!

— Не говори! Видать, прыткая!

— Вот ее бы заставить тащить корзину!

— Она не меньше нас таскала.