Девушки с неба

Фрейлейн была едоком слабым, каждый день она заказывала себе к обеду парного цыпленка, к которому Эльфи добавляла еще два-три листка салата и одну картофелину.

Эльфи являлась к фрейлейн также по утрам и вечерам, мыла, причесывала, одевала и раздевала ее.

После завтрака старая дева в черном траурном платье садилась в кресло с высокой спинкой. Почитать или посмотреть в окно. Из окна столовой видна была древняя липа и стена собора. Окна спальни выходили на здание немецкой школы.

Утром она просыпалась от школьного звонка, звук которого проникал в спальню. Это раздражало ее уже много лет. Она могла бы спать и в какой-нибудь другой, более спокойной комнате, но всякие перемены и новшества были старой деве не по нраву.

Встав от послеобеденного сна, она в пять часов пила чай. И тогда уже недалеко было время ужина. Незадолго до десяти часов госпожа Эльфи являлась мыть баронессу. Приносила ночной горшок и стелила постель. Освобождала волосы старушки от черепахового гребня и нескольких шпилек и подавала ночной чепец. Завязывать ленты чепца баронесса желала сама. Ленты следовало хорошенько отглаживать, потому что иначе не получалось красивого большого банта.

В руках Эльфи баронесса казалась маленькой высохшей мумией. Только крючковатый нос торчал далеко вперед и глаза были зоркие, как у хищной птицы. Но она вовсе не была злой.

В последнее время фрейлейн редко выходила из дома, и если выходила, то только в церковь и в банк. Домский собор, по соседству с которым она жила, был эстонской епископальной церковью, баронесса же относилась к числу прихожан немецкой церкви Нигулисте, в нижнем городе.

Раз в месяц Эльфи заказывала на воскресное утро извозчика к крыльцу и помогала баронессе сесть в пролетку. Когда фрейлейн была готова ехать, она тычком трости в спину извозчика подавала знак трогаться.

Однажды, ранним осенним днем, когда Элизабет Ульрике вышла из церкви Нигулисте и хотела взойти на ожидавшую ее пролетку, она выронила из рук трость. Фрейлейн хотела было отдать распоряжение извозчику, но какой-то незнакомый юноша поднял трость с земли.

Молодой человек был красив. Светловолосый и с несказанно красивыми голубыми глазами. Его улыбка пленила даже такую старую женщину, как баронесса.

— Благодарю, — сказала баронесса молодому человеку. — Но я должна заметить, что нынешняя молодежь вообще-то дурно воспитана. А по-немецки вы говорите?

— Я немец, баронесса.

Фрейлейн была очень удивлена.

— Вы меня знаете?

Молодой человек снова улыбнулся и смущенно уставился в землю.

— Я вас где-то видела, — сказала баронесса, но не смогла припомнить. — Может быть, вы знаете где?

— Знаю, — ответил молодой человек. — Позвольте мне помочь вам, баронесса? — Он деликатно поддержал старую деву под локоть и помог ей сесть в пролетку. — Вы не сочтете за наглость, если я провожу вас до двери вашего дома?

Естественно, это ошеломило Элизабет Ульрике. Если бы молодой человек не был столь прекрасен и благовоспитан, баронесса, безусловно, прогнала бы его. Теперь же она показала тростью на сиденье рядом с собой.

Так и поехали из нижнего города на Вышгород маленькая баронесса, словно птица с большим клювом, и молодой человек с голубыми, по-детски мечтательными глазами.

По дороге баронесса говорила о страшных временах и о том, как изменился мир. Но она надеялась, что доживет до тех пор, когда фюрер позовет ее приехать на родину отцов.

Молодой человек внимательно слушал и, когда пролетка остановилась у двери дома, подал баронессе руку, чтобы помочь ей сойти на землю. Элизабет Ульрике сказала:

— Я так и не выяснила, где я вас видела.

Но молодой человек не успел ответить, потому что в дверях показалась госпожа Эльфи, вышедшая встречать хозяйку. Заторопившись, Элизабет Ульрике быстро решила:

— Я принимаю по пятницам. Тогда и расскажете.

Молодой человек поблагодарил счастливой улыбкой, поцеловал даме руку и стоял на тротуаре до тех пор — и даже чуть дольше, — пока госпожа Эльфи не заперла высокую темную дверь.

— Вы знаете этого симпатичного молодого человека? — спросила утомленная впечатлениями прогулки баронесса у госпожи Эльфи, когда та помогала старой деве освободиться от одежды, в которой Элизабет Ульрике ходила в церковь. На постели ждало теплое домашнее платье, а в столовой, на краю длинного стола, серебряный прибор и цыпленок, накрытый куполом.

— Конечно, знаю, — радостно ответила госпожа Эльфи. — Разве же фрейлейн не помнит его? Он учился в школе напротив, и школьная нянечка, которая помогала нам мыть окна, была его родственницей.

Баронесса задрожала от негодования.

— Что за глупости вы рассказываете? — воскликнула она.

За обедом она сердилась, что прислуга приготовила цыпленка недостаточно мягким. Но ведь госпожа Эльфи сама видела, как легко отделялось мясо от косточек.

Молодого человека звали Рейнхольд. И все то, что сказала госпожа Эльфи, точно соответствовало истине.