Девушки со странностями

Я был зол на Марка. В конце концов, ему принадлежало то, что должно было бы принадлежать мне. Ему есть с чем сравнивать — ведь он встречался с Ирэн Ледуайен. Она отвечала ему благосклонностью. Возможно, даже любила его. В любом случае он должен был ей нравиться.
Так почему же она меня отталкивает? Чем я хуже Марка? Ведь объективно — ничем! Конечно, ссориться с другом из-за женщины — глупо. Совсем не каждая того, по правде, стоит. Нам с Марком делить нечего — он встречался с Ледуайен ещё до того, как мы скорешились. Но всё равно я начинаю испытывать лёгкое раздражение, которое мне иногда трудно скрывать при общении с ним. Меня бесит одна только мысль: он был с ней, а я — нет, его она хотела, а меня — нет.
Я просто обязан исправить эту досадную несправедливость.

Дневник Матильды

22 мая ‘03

У Лидии, рыжей ольденбургской кобылы, родился жеребёнок. Совсем маленький, слабенький, на длинных тоненьких ножках. Я провозилась с ним весь день, не желая расставаться.

Большинство конников ещё учатся в школе, а некоторые живут неподалёку. Счастливые — у них есть время и возможность бывать в конюшне хоть каждый день…
Вечером я вернулась в Париж с ощущением непреодолимого одиночества. Я должна покидать то, что мне действительно дорого, чтобы продолжать жить своей пустой однообразной жизнью, в которой непонимание отца и друзей смешалось с безответной любовью к Сержу Сантону.
А ведь это первый и, вероятно, единственный раз в жизни, когда я полюбила реального человека. Ни экранного героя, как раньше, а обычного парня. Хотя я и Сержа идеализирую. Я редко его вижу, и каждая встреча — как вспышка. Яркая, но слепящая. Я вижу только то, что мне нравится видеть. А потом много думаю о нём, «оттачиваю» в голове его образ. Хотя, возможно, он нужен мне лишь для того, чтоб было с чем засыпать по ночам…

Чтобы разлюбить его, чтобы развеять этот выдуманный идеал, мне нужно видеть его чаще, и тогда я, возможно, разгляжу его обычность. Ведь знаю, что не надо мне его любить, что он того не стоит… Знаю — и всё равно люблю.

23 мая ‘03

Случилось страшное — папа догадался, что Мартианус голубой, и велел его немедленно охолостить.

На следующий день мы — я с котом в рюкзаке и Ирэн (я упросила её не покидать меня в столь важный момент моей жизни!) — отправились в ветлечебницу на площади Леона Блюма.

— Здравствуйте. Мой кот — гей. Что мне делать?

— Что?!

— У моего кота наличествуют признаки нетрадиционной ориентации.

— Я понял, понял. А… разве вам это мешает?

— Это мешает моему папе. Папа — гомофоб.

Ветеринар оказался ещё тот остряк.

— А вы не пробовали подыскать ему… друга?

— На самом деле у него уже есть… друг.

— Так зачем же разрушать их счастье? — искренне возмутился доктор.