Девушки, согласные на все

– Умираю с голоду! – Ева схватила самый большой бутерброд и впилась в него. Филипп отметил, что у нее крупные ровные зубы, как у девушки из рекламы отбеливающего порошка.

«Наверное, она деревенская, – решил он, исподтишка рассматривая гостью. – Не бывает у москвичек таких здоровых зубов, такого свежего румянца, такой приятной полноты».

– Ты откуда? – спросил он.

– Ниоткуда, – весело сказала она, расправившись с одним бутербродом и хватаясь за другой.

– То есть как это? Где-то ты должна была родиться?

– Сейчас это неважно. Вернуться домой я не могу. Меня из института выгнали.

Час от часу не легче, вздохнул Филипп.

– И что ты собираешься делать? – осторожно спросил он. – Где ты вообще живешь? У родственников? Или в общежитии?

«Вот он, ключевой момент, – решила Ева. – Он что, предлагает мне у него поселиться? Но, наверное, это не слишком удобно. Он ведь мужчина, а я… И потом всему этому должна предшествовать букетно-конфетная стадия…»

Мямля! Вот Майка бы на ее месте… Она зажмурилась и представила себе подругу. Майка точно бы не стушевалась. Сидела бы, весело болтая своими тощими конечностями, хитро поглядывала бы по сторонам и живо перехватила бы инициативу в свои руки.

Может быть, стоит попробовать?

– Жила в общежитии, – она поболтала босой ногой. – А сейчас нигде. Мне некуда пойти, понимаешь? – улыбнулась она, глядя ему в глаза.

– Хорошо. Я отвезу тебя в общежитие и дам денег. Если заплатить вахтеру, то тебя не выгонят. Ты сможешь еще какое-то время там жить, пока не найдешь работу.

– Да разве мне найти работу? – усмехнулась она. – Кому я нужна, без образования и прописки. Знаешь… Я спросить хотела: а можно мне на некоторое время остаться у тебя?

«Начинается!» – подумал Филипп. Он нисколько не растерялся и не смутился. На наглость следует нагло и отвечать.

– Нельзя, – спокойно улыбнулся он.

– А почему?

– Я женат. Жена в командировке. Она не обрадуется, обнаружив здесь постороннюю девицу, – не моргнув глазом, соврал он.

– Ты не женат, – усмехнулась Ева. Вообще-то разговор шел совершенно не по тому сценарию, который она успела мысленно запланировать. И она себя чувствовала неловко. Что-то здесь было не так.

– Наверное, мне лучше знать.

– Ну или, по крайней мере, не живешь с женой. Я же только что из ванной. Я видела, что там нет косметики и тюбиков.

– Она все забрала. Говорю же, она в командировке.

– Жаль, что ты врешь, – печально улыбнулась Ева. – Где ты видел женщину, которая всю косметику возит с собой? У любой есть дорожная косметичка с самым необходимым и домашний неприкосновенный запас.

«Я видел такую женщину, – некстати подумал Филипп. – Ванная Азии была девственно пуста. Кажется, у нее был тюбик детского крема. А еще расческа и шампунь…»

– Если я даже и вру, – он холодно улыбнулся, – значит, на то есть причины. Значит, мне неудобно, чтобы ты здесь оставалась.

– Если я так нагло напрашиваюсь, значит, и у меня есть на то причины, – невозмутимо парировала Ева. – Мне негде жить. У меня нет денег. Ты мне нравишься. Мне кажется, ты хороший человек.

«Ненормальная она, что ли? – подумал он. – Может, просто из больницы сбежала? Кажется, на Ленинском есть большая больница, Первая клиническая. Интересно, при ней существует психиатрическое отделение? Или просто сильно ударилась головой, когда под колеса кинулась?»

– Хорошо. Я не отказываюсь помочь тебе деньгами. Хочешь, двести долларов дам. Хочешь, могу даже триста. Больше у меня нет, извини.

– И что я буду делать с этими деньгами? Дай бог, если мне хватит снять на пару месяцев квартиру. Даже на продукты не останется.

– Я-то тут при чем? – всплеснул руками Филипп.

– Как это при чем? Ты меня сбил! А потом силой затащил сюда. Вместо того чтобы позаботиться об оказании мне первой медицинской помощи. Ни «Скорую» не стал вызывать, ни милицию. Испугался потому что… Можно я возьму еще сыру?

От возмущения у него перехватило дыхание. А пигалица не так проста, как ему показалось с самого начала! Но ничего, он и не таких девчонок встречал. Сейчас он ей покажет!

– Слушай меня внимательно, девочка, – Филипп решительно отодвинул тарелку с сыром на другой конец стола. – Я тебе помочь хотел. Но больше всего на свете я ненавижу наглость. Одевайся. Сейчас я отвезу тебя к метро. А насчет милиции… Запомни, милая, ты никогда и ничего не сможешь доказать.

Она помолчала некоторое время, словно переваривала информацию. При этом на ее лице продолжала цвести спокойная, уверенная улыбка. Девушка не волновалась и не злилась, и это казалось странным. Наконец она заговорила: