Девушки в погонах

Но снова несчастье — провал. Она опять в фашистском застенке. Не забыть Филаткиной тот страшный эшелон, в котором она ехала на Запад. Охрана не давала заключенным ни еды, ни питья. Жалобно кричали дети, стонали раненые. Ольга сидела в углу и думала о дочери. Неужели она никогда больше не увидит ее?

Как-то ночью с грохотом распахнулись двери теплушек.

— Вег! Вег! — закричали эсэсовцы, подталкивая людей прикладами.

Сознание опалило страшное слово «Дахау». Этот лагерь смерти знали в Европе десятки миллионов людей.

День и ночь дымили печи крематория. Люди с ужасом ждали своей очереди. Но даже в этом аду Ольга ободряла других:

— Мужайтесь! Наши близко!

Она не ошиблась. В один из весенних дней 1945 года ворота Дахау распахнулись. Пришла свобода.

Ольга Ивановна Филаткина.

Тысячи военнопленных вернулись на родину. Радости их не было границ. Но для Ольги эта радость длилась недолго. Нашлись люди, которые поставили ей в вину и плен, и ужасы концентрационных лагерей. Ее исключили из партии. Это был период злоупотребления властью, связанный с культом личности. Но даже в самые трудные минуты коммунистка Ольга Ивановна Филаткина верила, что справедливость восторжествует.

И она восторжествовала. Ольгу Ивановну восстановили в рядах партии, наградили орденом Отечественной войны I степени. Вместе с семьей она живет в Сызрани, возглавляет городское отделение «Союзпечати».

Мы пришли к ней в разгар рабочего дня. В кабинете было многолюдно. К столу подсел председатель комитета ДОСААФ завода тяжелого машиностроения.

— Пришел к вам насчет подписки, Ольга Ивановна, хочу посоветоваться, — говорит он.

Потом в кабинет входит группа школьников.

Они просят Ольгу Ивановну выступить на молодежном вечере.

— Про войну нам расскажете, про подвиги, — говорит курносый паренек с хохолком льняных волос.

— Приду, обязательно приду, — мягко улыбаясь, говорит Филаткина.

Я смотрю на эту уже немолодую, но энергичную женщину, и думаю: такие люди способны принять любой огонь на себя. Их ни согнуть, ни покорить нельзя. Это люди советской закалки!

А. Сергеев КРОВЬЮ СЕРДЦА НАПИСАННЫЕ

Перед тобой, читатель, волнующие документы: отрывки из дневника и письма. Тридцать два фронтовых письма комсомолки Лидии Щербининой к подруге Крелии Силиной (Лиечке[1]). Читаешь эти письма и перед мысленным взором встает облик девушки-патриотки, одной из тысяч и тысяч женщин, ушедших с первых дней войны вместе с мужчинами защищать Родину.

Мало известно о довоенной жизни Лидии. Она работала на одном из харьковских заводов. В начале войны эвакуировалась вместе с предприятием в Сибирь. Добровольно вступила разведчицей в действующую армию.

Находясь почти все время в передовых частях, Лидия Щербинина показывала пример выдержки, мужества и отваги. Даже прикованная к постели (после тяжелого ранения), она не падает духом, находит в себе силы противостоять недугу. Ее письма из госпиталя полны бодрости, стремления бороться, побеждать.

Моя дорогая подруга, боевой товарищ, моя Лиечка. Ты просишь записать все, что пережила я за эти два суровых года. Смогу ли на бумаге передать всю горечь фронтовой жизни? Конечно нет. Но как хочу, чтобы ты поняла меня! О, ты поймешь, ты поймешь то, чего я и не смогу передать!..

Сегодня я не могу говорить: лужа, подернутая ледяной коркой, из которой я утолила жажду, мучившую меня и моих товарищей на марше, сделала свое дело, — горло, как клещами, сжало жестокой простудой. Я не говорю, а только слушаю и пишу в свободные минуты…

Ты помнишь день нашей первой встречи? Когда это было? Раньше всего вспоминаю 16 июня 1942 года. В этот день я прибыла на формирование нашей Сибирской добровольческой дивизии. Нежная, застенчивая, в модном костюме и туфельках на каблуках-«спицах», с чемоданом, в который не забыла положить хорошее платье (на случай выходного дня и танцев!!!). Сейчас, когда я сижу в ватных брюках, в фуфайке, в больших валенках, шапке, самой смешно вспоминать все. А тогда, стоя в строю, помню, возмущалась, встречай насмешливые взгляды тех, для кого война не была новинкой.