Девушки в розовом

Но месяц прошел, а Николай Васильевич домой не возвращался. Он упивался своим счастьем. Мыл Марину в ванной, устилал кровать лепестками роз и самое главное, каждый день занимался с ней сексом. Он даже сам удивлялся. Словно второе дыхание открылось. Так, правда, продолжалось не долго. Через два месяца такой насыщенной событиями жизни он стал сдавать легко завоеванные позиции. От секса стал отлынивать и ввел его в нормальный для себя режим, два раза в неделю. Цветочницы стали его забывать, а Марина, не дождавшись любовных ласк в ванной, стала мыться сама.

Привычки, приобретенные за долгую супружескую жизнь, начали брать свое. И притом не забывайте, он же занимал ответственный пост. Этим тоже надо было заниматься. Возникли небольшие сложности на работе. Нужно было сосредоточиться и уделить службе внимание, иначе не ровен час, его место мог занять кто-нибудь другой. Лелика сначала немного, а потом все чаще и больше, новая жизнь стала раздражать. Николай Васильевич с удивлением обнаружил, что в однокомнатной квартире у него нет отдельного кабинета, и он не может остаться один на один со своими мыслями. Да и быт… Ну, например, расстановка Мариной чистой посуды в сушке. Неоднократно он переворачивал тарелки в обратную сторону, но буквально на следующий день они стояли в прежнем положении. Казалось бы, какое Лелик имеет к этому отношение? Ведь на стол ему не накрывать! И, тем не менее… Девушка же старалась изо всех сил. Она прилично готовила, регулярно сдавала рубашки в прачечную, убирала квартиру и при этом оставалась зеленоглазой нимфой! Последнее ей удавалось лучше всего. Думая, что сексом можно удержать мужчину, она регулярно возобновляла свои попытки, забыв, что сорок лет это не двадцать. Партнера все стало раздражать. Через три месяца Лелика замучила совесть.

— Бедная Наденька, — жалел он жену. — Ведь она же абсолютно не приспособленная. Со мной она жила как за каменной стеной, а теперь… Она без меня пропадет, — корил он себя за скоропалительное решение. — Надо было сделать Марину любовницей и, как было бы всем хорошо…

Несколько раз он просил свою нимфу не накрывать яичницу крышкой. Яйца в глазунье должны быть желтыми, а не белыми. Но каждый раз, Марина занятая своим внешним видом и предвкушением любовных утех, об этом забывала. Последней каплей переполнившей чашу терпения многострадального Лелика стали бессонные ночи. Да. Лелик стал плохо спать. Наверное, от переживаний. С трудом, отбившись от посягательств Марины на свое тело, ссылаясь на усталость и головную боль, он лежал и бездумно смотрел в потолок. И тут… И тут Марина захрапела. Нет, не так как пьяный мужик, выводящий рулады, после обильного возлияния. А тонко и нежно. И все же она храпела! Его муза, его нимфа храпит! Да. Это стало последней каплей. Сборы были не долгими. Главное не нарваться на скандал. Скандалы Лелик, ой, как не любил! Стараясь не зажигать свет, дрожа как заячий хвост, он быстро собрал чемоданы, побросав кое-как в них свои роскошные костюмы и дорогущую обувь, тихо прикрыл за собой дверь и был таков.

Войдя в родную квартиру, Лелик на автопилоте бросил кепку на крючок вешалки и она, ловко там зацепившись, повисла. Это сразу его обрадовало и подняло настроение. Вот, мол, я как! Плащ вернулся на знакомое место во встроенный шкаф. Тапочки, его родные, купленные специально для него, а не на два размера больше, плотно облекли ступни. Лелик был дома! Как все здесь было знакомо. Как тепло и уютно. Даже запахи в квартире и те были родными. Вдруг в дверном проеме, при жиденьком свете занимающегося рассвета показалась фигура Нади. Жена, в длинной ночной сорочке, стояла босая на паркете и нервно поджимала пальцы на ногах. Она стояла ни жива, ни мертва, не в силах поверить своим глазам. Только из ее правого глаза выкатились две слезинки, и высохли, не докатившись до губ. Николай Васильевич обнял жену за талию и повел на кухню.

— Выпьем с горя, где же кружка? Сердцу будет веселей… — цитировал он классика, сознательно опуская слово «старушка» и доставая из холодильника сразу запотевшую бутылку «смирновской» водки. — Прости меня, Надя! Прости родная! Я только сейчас понял, что не могу без тебя и без нашего дома.

Надя смотрела на него с сожалением: — Павловская ты моя собачка … Как же Сонька была права. Условные рефлексы не смотря ни на что, возобладали. Но, как не странно, я все равно тебя люблю, дурачок ты мой! И мне безразлично рефлексы это или духовная привязанность…

А Лелик, упиваясь комфортом родного дома, думал: — Если меня еще раз так закрутит, больше из дома не уйду. Хоть убейте!

Рыбачка [15]

Вот и наступило лето… Я так долго его ждала… Целый год кроме учебы ничего хорошего не видела. Ребята с курса поехали на юга дикарями, а мои злобные предки меня не отпустили. Никогда им этого не прощу! Сиди теперь с ними на даче, умирай с тоски! Вокруг одни пенсионеры, целыми днями грядки окучивают, даже потрепаться не с кем.