Девушки выбирают героев

Танька Казакова прилипла к Игорю намертво, и даже домой после школы они шли вместе. Игорю ничего не надо было говорить, потому что Танька по-прежнему щебетала о всякой ерунде, не умолкая ни на минуту. Наверно ей казалось, что если она замолчит, то он непременно спросит, чего она к нему привязалась, и ей придется как-то объяснять свой неожиданно появившийся к нему интерес. Казакова жила в здании, которое стояло сразу за домом Краевских. Игорь, подойдя к своему подъезду, намеревался сухо попрощаться с Танькой, но она продолжала рассказывать о каком-то фильме, который совершенно его не интересовал. Он через минуту непременно заткнул бы ее фонтан дружеским «Пока!», если бы не увидел Кристину, решительным шагом идущую то ли к ним с Танькой, то ли к себе домой, ведь она жила напротив дома Казаковой. Не долго думая, Игорь взял Таньку за руку и потянул за собой в подъезд. Та и не собиралась сопротивляться. Уже в лифте Краевский резко прижал девушку к себе и впился в ее губы своими. Теперь он уже ученый! Нечего с ними цацкаться и разводить китайские церемонии! Только сила и натиск! А потом эту Таньку можно выбросить вон, как отработанный шлак! Так поступили с ним, и он теперь будет поступать только так!

Казакова тоже церемоний не разводила. Она в ответ так же крепко прижималась к Краевскому и страстно отвечала на его поцелуи. Игорь чуть ли не на ощупь открыл дверь, потому что продолжал целоваться с Танькой. В коридоре они сбросили верхнюю одежду на пол и опять страстно обнялись.

Игорь очнулся неожиданно, когда вдруг ненароком наткнулся взглядом на расширившиеся от ужаса глаза Казаковой. Они лежали на ковре его комнаты. Танькины джинсы были расстегнуты и спущены, а он путался в своих. Игорю вдруг стало невыносимо стыдно и жутко, почти как Таньке от того, что он сейчас собирался сделать. Он натянул джинсы и, тяжело дыша, сел на ковер спиной к распростертой однокласснице. Неужели он не сможет быть жестким и циничным? Но разве не он мечтал о мести?! Очень подходящий случай! И чего остановился? Может, продолжить? Нет… все-таки он не насильник… Танька за его спиной зашевелилась, но он даже не повернул к ней головы. Если она сейчас по-тихому уйдет, это будет лучше для них обоих.

Он ждал довольно долго, но за спиной не раздавалось ни звука. Игорь, неприязненно скривившись, вынужден был повернуться. Танька сидела на ковре с уже натянутыми, но так и не застегнутыми до конца джинсами и смотрела на него непонятным взглядом.

– Ну и что? – спросил он, чтобы хоть что-нибудь спросить.

– Ты мне очень нравишься, Игорь, – прошелестела Танька. – И если бы ты сказал мне хоть одно ласковое слово, то я бы… я бы… пожалуйста… что хочешь, но…

– Слушай, Казакова, – перебил ее он, – а если я завтра опять приду в школу в своих «пенсне», как трогательно называет мои очки Кравцов, то, может, ты еще и поцелуешься со мной прилюдно, а?

– Я не хочу прилюдно, – сказала Танька и опять обвила своими руками его шею. – Я хочу, чтобы мы только вдвоем…

При этих словах Игорь отшвырнул ее от себя. Слыхал он уже про «только вдвоем»! Хорошо, что еще не у мусоропровода он получает очередную порцию пошлого вранья! Он как раз хотел сказать этой дуре, чтобы она убиралась вон, но Танька опять еле слышно прошептала:

– Ты же получил мое письмо в Валентинов день. Я видела…

Казаковой так нравился новый имидж Краевского, что сейчас ей уже казалось: то письмо она писала вовсе не в шутку. Он уже и тогда ей нравился. И всегда нравился, невзирая на уродливые очки. И инженером Гариным она называла его любовно и ласково. Да что там говорить, он ведь еще и не снял очки, а она в кабинке школьного туалета уже просила Кристинку отказаться от него. Значит, какое-то чувство к нему уже рождалось в ней…

– Какое еще письмо? – осторожно спросил Краевский.

– Такое… о любви… там рядом наши ребята толкались и лейку чуть не опрокинули… кое-что расплылось, но я была не в силах написать еще одно… такое же…

Пораженный Краевский молчал. Он действительно получил листок в клетку с расплывшимися буквами. Танька, конечно, могла видеть, как ему в руки сунули это письмо, но, если бы писала его не она, то не знала бы, как оно выглядело.

– Скажешь, что это ты звонила потом и молчала в трубку? – мрачно спросил он.

Казакова действительно звонила, чтобы розыгрыш обрел классически законченную форму. Ей даже хотелось подхихикнуть в конце, но что-то удержало ее тогда. Может быть, предчувствие того, что шутка не такая уж шутка? Теперь-то окончательно ясно, что ей не до розыгрышей… Таня закрыла лицо руками и совершенно искренне расплакалась.

Краевский смотрел на плачущую девушку и не мог понять, верит он ей или нет. Верить и хотелось, и не хотелось одновременно.

– Ну, ладно, Тань… не плачь – сказал он. – Не стою я этого… честное слово…

– Стоишь… стоишь… – всхлипывала Казакова и неожиданно для себя и опять-таки совершенно искренне закончила: – Я люблю тебя, Игорь… клянусь…