Девушки выбирают героев

Женя подтолкнула его к диванчику в углу кухни и велела не мешать. Саша хотел было встать, но ноги не слушались, он рухнул обратно, уронил голову на стол и затих. Женя убрала бутылку водки в шкафчик у другой стены. Содержимое стаканчика вылила в раковину. По кухне поплыл крепкий водочный дух. Женя поморщилась, решительно достала бутылку, снова налила стаканчик до краев и одним духом выпила. В горле сразу загорелось огнем, на глаза выступили слезы. И это было кстати. Поплакать сейчас не мешало бы, чтобы снять лишнее напряжение. Она выдавила на щеки несколько слезинок. Облегчения они не принесли. Женя откусила от куска колбасы и по-настоящему расплакалась. Потом, продолжая всхлипывать и вытирать лицо рукавом серого платья с погребальными черными пуговицами, принялась за уборку и приготовление яичницы из новых яиц.

Саша поднял голову на аппетитный запах и громкое шкварчание. Он опять удивился присутствию на собственной кухне плачущей Жени и спросил:

– Что случилось?

– Нас с тобой жалко, – ответила она и заливисто всхлипнула.

– Брось… так нам и надо, отвратительным людишкам… – Он посмотрел на нее уже более осмысленным взглядом и добавил: – Достань, пожалуйста, кофе… там, на полке, рядом с тобой…

Потом они ели яичницу с колбасой и пили кофе в полном молчании. Женя вроде бы прилично угостилась на свадьбе, но на нервной почве совала и совала в себя яичницу, чтобы рот все время был занят. Когда еда закончилась, они продолжали молчать. Первым сдался Ермоленко.

– Зачем ты пришла? – спросил он. Глаза его были уже совсем трезвыми, только на щеках еще горел неровный румянец.

– Ты знаешь? – ответила Женя.

– Нет. Не знаю. Откуда у тебя ключи?

– Никольская дала.

– Даже так? – вскинул брови Саша. – С чего бы это?

– Так получилось…

Ермоленко помолчал, не зная, что еще спросить, и предложил:

– Может, выпьем?

– Ты уже выпил.

– Тебя угощу.

– Честно говоря, я тоже уже… – тяжело вздохнула Женя.

– В каком смысле?

– В прямом! Взяла и выпила, потому что…

– Почему?

– Ну… не знаю. Выпила, и все! Наверно, чтобы не закричать…

Они опять замолчали. Ермоленко постукивал по столу пальцами, Женя зябко ежилась, обняв себя за плечи.

– Я удивился, увидев тебя на этой… свадьбе, – наконец сказал он. – Ты все знала?

– Что? – Женя расплела руки и как прилежная ученица положила их локтями на стол.

– Что Кристина моя дочь…

– Нет, по-моему, никто этого не знал, кроме, разумеется, Валентины.

– Ты думаешь, Николаевы все устроили не специально?

– Клянусь, они не знали. По-моему, они просто хотели нас всех собрать вместе, а тут как раз такой повод – свадьба…

– Я выглядел омерзительно?

– Нет…

– Врешь! Я же блудный папаша!

– Да нет же!!! – крикнула Женя.

– Именно блудный! А ты, конечно, хочешь знать, почему я женился на убогой Валентине и как потом посмел бросить ей на руки дочь и смыться?

– Нет!!! – опять крикнула Женя и даже зажала уши руками. – Ничего не хочу слышать!

– Это еще почему? – удивился Саша, который уже совсем было собрался рассказать ей историю своей жизни и даже придумал начать с того, что неисповедимы пути господни. Он не знал, что Женя сегодня уже размышляла об удивительной неисповедимости этих путей.

– Потому что… В общем… – замялась Женя. – Ты мне потом как-нибудь расскажешь, если…

– Если что?

Она вскочила с табуретки, подбежала к нему, обняла сзади за шею и прошептала:

– Саша, я пришла не жалеть тебя… Меня саму впору пожалеть… Но давай не будем друг другу плакаться в жилетки. По крайней мере сегодня.

Ермоленко застыл, не двигаясь.

– А что мы будем делать? – деревянным голосом спросил он.

– Я… я буду любить тебя сегодня и всю жизнь…

Саша отбросил от себя ее руки, повернул к ней лицо с потемневшими серыми глазами и сказал:

– Меня нельзя любить… Я приношу несчастье. Рядом со мной все рушится, Женя. Разве ты еще не поняла этого?

– Это не так! Просто все было неправильно… неверно… Мы с тобой ошиблись. А теперь можем исправить свои ошибки…

– Но ты же сама убеждала меня, что любишь мужа. Мы оба пришли к мысли, что тебе не стоит рушить семью из-за… в общем, напрасно…

– Мне трудно объяснить, но… понимаешь, муж… Сергей… он дорог мне как родственник. Мы с ним много лет вместе прожили, сына вырастили. Я думала, что это и есть любовь! А оказалось, что я люблю только тебя, Сашенька, – взахлеб говорила Женя. – Всю жизнь любила, с нашего дворового детства. И из-за этой любви уже и так многое порушилось. Я честно хотела сохранить свою семью, но не получилось…

Ермоленко поднялся с табуретки и, легонько тряхнув ее за плечи, произнес:

– Ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь, Женя! Ты уже один раз уходила от меня! Второго раза я не вынесу! Спалю, к черту, этот жуткий дом на улице Вокзальной, который так искорежил мою судьбу! И моей дочери… Кристины…

– Может быть, у нее все будет очень даже хорошо. Николаевы – чудесные люди, а Валентину увезли в больницу…

– Опять в больницу… – Саша охнул, схватился за голову руками и рухнул на диванчик.

Женя присела рядом, прижалась щекой к его плечу и сказала:

– Давай сегодня не будем ничего вспоминать. Я уже предлагала… Оставим все на потом.

Ермоленко обнял ее и ответил: