Девушки выбирают героев

– Тоже нашлась подруга… – пробубнила Женя, но не пошла по направлению к дому, а повернула к Привокзальной площади. Люда поспешила за ней. В полном молчании они дошли до той скамейки, у которой тогда, в детстве, назначили встречу.

Женя села и показала рукой на кусты волчьих ягод, покрытых кистями нежных розовых цветов:

– Вон под тем стволом я закопала «секрет», когда мы разошлись от Ермоленко с обрезками открытки. Что ты написала на ней, Люда?

Никольская улыбнулась и ответила:

– Написала, что, скорее всего, на встречу никто не придет.

– Представь, приходили! – с ноткой превосходства сказала Женя. Наконец-то она знала что-то такое, чего не знала Людмила.

– И кто же?

– Саша и Николаевы.

– Ну что ж! Значит, я ошиблась. Немудрено. Мы были детьми.

– Не ты одна ошибалась… – бросила ей Женя, вспомнив все, что сегодня происходило на свадьбе, и заодно свою порушенную семейную жизнь.

– Но я, Женька, ошибалась без счета, – с надрывом сказала Никольская. – Понимаешь, я всегда любила Ермоленко, но поняла это далеко не сразу. Мне казалось, что впереди такая необыкновенная жизнь, а я так красива, что у меня еще будут тысячи молодых людей гораздо лучше Саши. Я и в педагогическом не доучилась, потому что влюбилась в одного негодяя…потом в следующего, после еще в одного… А потом у меня умер ребенок. Сначала вроде бы обычная простуда была, а затем откуда-то взялся отек легких… Олечкой звали… Ей всего четыре годика было… Не спасли… А тому, кто являлся отцом, было до фонаря…

Женя, сочувствуя, положила ладонь на руку Никольской.

– И я осталась совершенно одна, – продолжала та. – Ни семьи, ни ребенка, ни образования. В память об Олечке я и пошла в медучилище. С сопливыми девчонками за партами сидела, но мне было все равно… А одиночество ело душу, как ржа. И тогда я вспомнила Сашу. Его ведь одного любила и предала. Взяла да и заявилась к нему, а он… пожалел меня… Понимаешь, не любил уже, но не оттолкнул. И я прикипела к нему так, что хоть умирай. Он из Питера обратно в Колпино от меня сбежал, а я нашла его. Чтобы во всем от него не зависеть, бросилась в ножки Филиппову, чтобы на работу устроил. Он тоже пожалел, сунул меня в первую хирургию. А когда я тебя у Сашки увидела, думала, все: изведу, отравлю… порчу нашлю… в общем, как-нибудь уничтожу! Ты прости… От неустроенности все это, от одиночества… А потом я Сергея твоего заметила в больнице. Он так яростно курил на лестнице, будто потерял всю семью в какой-нибудь катастрофе. Я сначала просто пожалела его, а потом… Женька, прости, но когда я полюбила твоего мужа, не знала, чей он муж. Вскоре, конечно, тебя с ним в больнице увидела. Сергей, когда выписывался, сказал мне: «Прощай», – а через какое-то время вдруг сам пришел, нашел меня как-то… В общем, я не знаю, как мне быть, Женька!!! Все у нас так перепуталось, хоть кричи!

– Все нормально, Люда, – голосом старшего наставника сказала Женя. – Ни о чем не беспокойся. Ты не виновата в том, что произошло у нас с Сергеем. Наверно, так и должно было случиться.

– То есть… ты меня прощаешь? – встрепенулась Никольская.

– Прощаю… не прощаю… Это всего лишь слова, Люда. На самом деле жизнью управляем вовсе не мы, и все наши прощения-непрощения не имеют никакого значения…

– Не скажи… Я с того самого момента, как узнала, что Сергей – твой муж, жила в состоянии постоянной и какой-то мерзостной вины. Будто подлость совершила, гадость какую-то тебе подложила… словно за Ермоленко…

Жене не хотелось развивать дальше эту тему, и она спросила:

– Скажи, Люда, а как получилось, что Ермоленко женился на этой… Валентине?

– Не знаю. Сама удивилась. Он никогда не говорил. Я, конечно, знала, что он был женат, развелся и что жена не разрешает ему видеться с дочкой, но даже и предположить не могла, что это… Валька-Который Час.

– Да-а-а… Не о том мы мечтали, когда открытку с красной восьмеркой кромсали, – усмехнулась Женя. – Даже некому позавидовать, честное слово.

– Вот это ты зря. Юрка Филиппов вполне состоялся.

– Он вроде о Нобелевской премии мечтал…

– Я думаю, если бы Нобель знал Юрку, он ему сразу штук пять своих премий отвалил бы. Ты даже не представляешь, как Филиппова больные боготворят, а медперсонал вообще готов жертвы приносить ему, словно божеству. У него без преувеличения золотые руки!

– А как у божества личная жизнь?

– В норме. Жена – симпатяжка, две девчонки. Старшая тоже в медицинский поступила.

– По стопам отца, значит…

– Не совсем. Стоматологом будет. Неплохо, Женька. Свой хирург у нас уже есть, будет и стоматолог!

– Жаль, психиатра нет и гинеколога, – усмехнулась Женя.

– У тебя что, проблемы? – удивилась Люда. – Если по женской части, то я могу…

– При чем тут я! – прервала ее Женя. – Николаевых жалко. Кого им Валькина дочка родит?

– Может, все нормально будет?

– Хорошо бы… – Женя встала со скамейки, посмотрела на памятник Ленину и рассмеялась: – А помнишь, Люда, насколько мы были уверены, что Владимир Ильич в своем развевающемся пиджачке будет стоять тут вечно?

– Помню. Он и стоит.

– Только нынешние дети уже не знают, кто он такой.

– И что! Другое время – другие кумиры.