Дезертир флота

Сначала купцу не понравилась физиономия Квазимодо, потом вызвала сомнения непонятная девица. Ныр махал кошелем с серебром, призывал в свидетели богов и вопил, что обо всем уже договорено. Квазимодо с восхищением слышал из уст друга собственные словечки и «доходчивые» аргументы. Решила дело Теа, процедившая сквозь зубы, что известие о том, что она плывет с баркой уважаемого купца, уже отправлено с почтовым голубем, и если в устье ее не встретят, то пусть глубокоуважаемый купец пеняет на себя. Птичья почта только входила в моду, болтали о ней чрезвычайно много, и довод подействовал неотразимо. Купец не рискнул оставить малопонятную, сопровождаемую лишь двумя слугами девицу на берегу. Понятно, что рыжая молодая девка в связи с кем-то из «рисковых». С такими лучше не ссориться.

Завести лошадей по узким сходням оказалось проблемой. Теа пришлось заняться этим собственноручно, и гребцы не без изумления наблюдали, как молодая худая девица бережными прикосновениями уговаривает лошадей взойти на борт. Квазимодо отвлек зрителей глуповатыми вопросами о том, как будут кормить на барке. Над одноглазым уродцем посмеялись. Судя по всему, с кормежкой на грузовом судне дело обстояло куда хуже, чем на Объединенном Флоте. Под грубоватые шутки Ныр и Квазимодо перетащили на барку пожитки. Путешествие началось.

Друзья устроились по правому борту, ближе к носу неповоротливой посудины. Злая Теа, наконец убедившись, что лошади устроены как должно, подошла к парням и плюхнулась на подобие ложа, устроенное вором из дорожных мешков.

– Не переживай, – прошептал Квазимодо, косясь на впередсмотрящего из команды барки, торчащего в двух шагах от пассажиров. – Бывают корыта куда хуже этого.

– Правда? Какая радость, – прошипела лиска. – Надеюсь, для плавания через океан ты найдешь что-нибудь понадежнее. Здесь все скрипит, и тесно, как в крысиной норе. Даже не поговоришь толком.

– На корабле всегда тесно. Посмотрела бы ты, как живут на дромоне, – заметил фуа. – Там на троих один гамак приходится. А вонь там какая! А здесь этими фруктами благоухает. – Ныр кивнул на сложенные под низким навесом плетеные короба с драгоценными плодами. – Прямо цветник какой-то. Гнилистый.

– Твоя буланая так перепугалась качки, что скоро здесь будет пахнуть нормальной конюшней. – Теа озабоченно посмотрела на тесный загон для лошадей. Кроме скакунов друзей, там стояла четверка крупных меланхоличных лошадей, призванных в удобных местах буксировать барку вдоль берега. Судя по звукам из загона, жеребец Теа норовил навести свои порядки на новом месте жительства. На беспокоившихся лошадей заорал кто-то из матросов. Теа дернулась встать.

– Сиди, – прошептал Квазимодо. – Ты теперь госпожа, привыкай. Хватит, и так опозорила нас с Лягушкой на сходнях. Лошади привыкнут, и ты тоже. Наберись, пожалуйста, терпения.

– Я не маленькая, выдержу, – пробормотала рыжая, утрамбовывая острым локтем мешки. – Но от этих проклятых зебен-ти у меня уже голова болеть начинает.

– У меня тоже, – скорбно признался Ныр. – Как лорды могут такую гадость жрать, когда можно свежей рыбы купить?

– Говорят, вкусный фрукт, – пожал плечами Квазимодо. Густой приторно-сладкий аромат, так похожий на запах разложения, оставлял вора равнодушным – в свое время на помойках и не такого понюхать пришлось. – Пойду я насчет обеда узнаю. Раз я в нашей компании дурак – должен быть самым голодным. И вообще, раз они подрядились кормить, пусть кормят. Денег за жратву содрали как в лучшем трактире.

Вор вернулся довольно быстро, но Теа уже дремала, привычно свернувшись калачиком.

– Устала, – пробормотал Квазимодо, устраиваясь у борта.

– Ага, ночью перетрудилась, – ехидно согласился фуа.

– Ну, что делать, порода такая. Сам понимаешь. Когда она теперь побегать на свободе сможет?

– Понимаю, как не понять. – Ныр поудобнее вытянул ноги в широких разбитых сапогах. – Только вы когда вдвоем «бегать» принимаетесь, даже шакалы от удивления затыкаются.

– Это они зависти. Мы не совсем люди, нам иногда позволительно, – не без тайной гордости заявил Квазимодо. – А ты как существо воспитанное и тактичное мог бы сделать вид, что ничего не слышишь.

– Раз я воспитанный, так мне что, всю округу успокаивать? Я, между прочим, и сам «не совсем люди».

– Я как госпожа вам сейчас устрою «люди – не люди». Распустились, челядь, – посулила Теа, не открывая глаз.

– Поняли, милостивая наша, – прошептал Квазимодо и кивнул другу. – Слышал? Быстренько займись своими упражнениями. Обленился.

– Да я каждый день делаю, – возразил Ныр.

– Док наказывал делать два раза в день.

– Доконают они меня, – пожаловался ныряльщик осторожно выглядывающему из мешка геккону. – Мучители.

Квазимодо и Великий Дракон наблюдали, как фуа, сопя и сбиваясь со счета, сгибает и разгибает ногу, задирает до груди и проделывает десятки других диковинных телодвижений, сверяясь с потрепанной инструкцией доктора Дуллитла.

– Что это с ним? – поинтересовался один из бездельничающих гребцов.

– Молитва такая. Предки ему завещали. Удачу такая молитва приносит, – охотно объяснил Квазимодо.