Дезертиры с Острова Сокровищ

Потому-то и прозвучал анонимный клич: «Вещеглоты всех стран, соединяйтесь!» – и они накинулись на нас. Ни с преступностью, ни с политической оппозицией они не вели такой тотальной борьбы, как с нестяжателями, хотя нам от них ничего не нужно. Мы-то знаем, конечно, что именно поэтому позиция имущих оказалась такой непримиримой. Когда выяснилось, что нечто, нужное им больше всего на свете, кому-то не нужно вообще, они стали терять почву под ногами. Когда они увидели, как они неинтересны нам, они перестали делать вид, что интересны друг другу. Теперь, как мне кажется, проблема вот в чем. Мы уже превзошли стяжателей силой духа, что, пожалуй, было и немудрено. Осталось еще превзойти их изобретательностью, а это значит не давать себе покоя, не ослаблять натиск бытия-поперек. (Перевод с японского Лены Микадо, Санкт-Петербургский подвесной университет.)

* * *

В каком-то смысле необходимость противостоять вызову нестяжательства придала свежих сил угасающей цивилизации. Во многих странах на основе полиции были созданы специальные подразделения чистильщиков, призванные подорвать автономию коммун и восстановить «контроль общества» над блудными чадами. Сколько уже грантов потрачено на сегодняшний день (и до сих пор тратится) с единственной целью реабилитации асоциальных элементов! До недавнего времени на крупные корпорации Европы и Америки помимо прочих налогов возлагалась обязанность организации «общественно полезного труда» для заблудших. А новые многочисленные учреждения, предназначенные для принудительной полезной деятельности? Пожалуй, ближайшим аналогом тут могут служить давние советские попытки перевоспитания тунеядцев, осуществлявшиеся, впрочем, с тем же успехом: перевоспитуемые в конце концов «совращали» перевоспитующих…

В Амстердаме, всегда гордившемся своими свободами, более двух лет пытались вести борьбу с подвесными обменами, круглосуточно уничтожая все появляющиеся предложения и штрафуя заставаемых на месте преступления как нарушителей чистоты и порядка (взыскать штраф, правда, удавалось довольно редко). Понятно, что успехом эта политика не увенчалась, вскоре была найдена альтернатива альтернативе – сформировалась живая подвеска. Молодые люди, увешанные цветными ленточками и прилагающимся к ним грузом, буквально заполонили Амстердам. Эти веселые, полные жизни парни и девушки выгодно отличались от унылых блюстителей порядка, замаринованных в собственной серьезности исполняемого долга. Неудивительно, что в итоге общины лишь пополнили свои ряды, уведя с собой тех, в ком не угасло чувство жизни, – по этой же причине постепенно были свернуты и реабилитационные программы корпораций. И поскольку территории урбанистических джунглей только расширялись, а способность традиционного истеблишмента к ясно выраженной политической воле, наоборот, меркла, ничего радикального спонтанным процессам антропогенеза противопоставить не удалось.

* * *

Ничто не мешает рассматривать городские трассы подвески как аналог охотничьих тропок в природных (первичных) джунглях. Современные племена так же выходят на охоту, совершая ежедневные рейды в поисках хлеба насущного и духовной пищи. И бетонно-пластиковая природа одаривает их, чем может, вознаграждая авантюрное начало, ведь у нее нет других первородных детей. Нестяжательские племена – это по большей части кочевники, располагающие лишь временными стойбищами. Они не создают запасов, руководствуясь принципом «будет день – будет пища» и предпочитая жить налегке.