Дезертиры с Острова Сокровищ

Ты должен это знать. Зачем же, выйдя на свободу, ты вновь пытаешься разделить мир на клеточки тюремной решетки? Не надо дешевой рационализации, не обманывай себя и тех, кто рядом с тобой. Наша сила не в том, чтобы избегать хаоса с помощью инструментов порядка, а в том, чтобы выдержать максимальную инъекцию хаоса, оставаясь при этом людьми, обладающими разумом, волей и желаниями. Другой свободы и не бывает, ведь свобода не поддается дрессировке и одомашниванию.

Не отнимай у наступающего дня его непредсказуемости, Дункель. А насчет выгод рационализации я тебе скажу вот что. Твой знаменитый соотечественник доказал, что разделение труда есть самый надежный способ приумножить труд. Разделение труда, конечно, избавляет от отдельных затруднений, но взамен превращает всю жизнь в сплошное затруднение. Труд затрудняет нашу жизнь примерно так же, как выхлопные газы загазовывают воздух. А мы ведь боремся за чистоту – за очищение вещей от товарной формы, которая их загрязняет. И за очищение жизни от труда, который ее затрудняет.

Поэтому я уже сейчас хотел бы предостеречь тебя и твоих друзей: пусть подвеска останется такой, какой она была, – случайной и управляемой сиюминутным движением души. Тогда она не оскудеет. Не жалей лишнего часа, проведенного в прогулке или в поиске. Время странствий имеет раздельный зачет, оно не создает стоимости, не приносит пользы. Оно приносит приключения, испытания и дары. Учти, насколько это от меня зависит, я буду противодействовать твоим планам. Я вижу в них угрозу нашему движению.

Колесо потом и сам удивлялся «неожиданному приходу», но слова его возымели действие. Попыток упорядочить подвеску на манер нормального товарооборота больше не предпринималось, желтая ленточка так и осталась единственным дифференцированным знаком, указывающим на содержание посылки.

Но это не исключает индивидуального стиля, так сказать особенностей почерка. Многие бродячие нестяжатели сохраняют верность лентам излюбленного ими цвета, предпочитают определенные формы узла или «фирменную» длину свисающих концов. Обитатели джунглей знают свою среду обитания так же хорошо, как Дерсу Узала знал уссурийскую тайгу, и, выйдя на охотничью тропу, они многое могут рассказать: кто здесь прошел, когда и даже в каком настроении. Лоэнгрин приводит любопытное свидетельство, как Мур, обойдя окрестности Сытного рынка (при этом временами буквально продираясь сквозь толпу), растерянно разводит руками и говорит: «Надо же, сегодня здесь никого нет».

В большинстве мегаполисов сохраняются различия уровней подвески. Различия в самом прямом смысле: высший уровень требует веревочных лестниц или по крайней мере проникновения на крышу. В силу этого на высшем уровне осуществляются в основном «близкородственные обмены» (свои для своих) – сочувствующим туда просто не добраться. Это же в какой-то степени относится и к самым трущобным районам, населенным преимущественно воинами и собирателями племен, хотя в криминальном смысле эти районы сегодня уже не представляют опасности. Важно подчеркнуть, что в целом процесс подвесного обмена остается открытым, то есть именно таким, каким он и был задуман.

* * *