Дежавю. Антология

Гостиница «Леонардо», № 548

Окно гостиничного номера
Выходит в сквер, где зелень старая
Упорно не меняет колера —
Желтеть, как будто, не пристало ей.

Но ветер с северо-востока

Упрямо треплет листьев кружево
И разбивает на осколки
Дорожки, залитые лужами.

В такое время, право, надо бы

Быть мастером перед подрамником,
Чтоб краски на холсте, как ягоды,
Взяв мастихин, слегка подравнивать.

Размышления на скамейке в районе улицы Ваци

1
Ах, сколько минуло годков,

Порой несчастных…

Дружище, Юра Холодков,
Где же сейчас ты?

В венгерской жизни суету

От скуки отчей
Бежать хотел. Сейчас я тут
С тобой – заочно.

Луна двояка нынче (так

Бывает в море) —
То полустершийся пятак,
То форинт.

2

Ты говорил, что падежей тут двадцать семь,

Ошибочно накинув пару лишних,

Что не было помехой, ведь гусей

Пасти бы мог, с пейзажем здешним слившись.

И, позабыв московской речи вздор,

Не только откровенный – даже отзвук,

Как сыр овечий, резал бы простор,
И пил бы, как вино, мадьярский воздух.

Как жаль, что нам не встретиться теперь —

Поворошить времен минувших ветошь,
Потолковать о горечи потерь
И помянуть друзей, которых нет уж.

Под сводами базилики Святого Иштвана

Пели в храме, где служилась месса,
Ну, а я душой, как будто в брешь,
Улетел, услышав вдруг Бернеса —
О солдате, бравшем Будапешт.

Вспомнил патефона синий ящик,

Черную пластинку под иглой…
Вспомнил то, что было настоящим,
Не покрытым патиной и мглой.

По весне и яблони, и вишни

Там цвели у изб и у дорог —
Это я о тех, что здешний Иштван
Знать не знал, и знать, увы, не мог.

Меченые годы

45-й? Все, как будто, просто:
«Смерть фашистам!», «Гитлеру капут!»…
Это 56-й вопросом:
Почему тогда мы были тут?

Безутешная музыка

Осень снова такая,
Что забыл я почти.
Воздух терпче токая
Из ближайшей корчмы.

Вечер стелется сизый —

Пустота и тоска,
Даже птиц на карнизах
Взгляду не отыскать.

Лишь рекламы цветные

Приглашают к вину…
Рожё Шереша[1] ныне
В самый раз помянуть.

О, печаль Будапешта,

Все ж светла твоя явь,
Где звучит безутешно
Его старый рояль.

Владимир ЗАГРЕБА / Париж /