Дезинтеграция. Признаки грядущего краха Америки

Майкл Хадсон — не единственный выдающийся западный экономический мыслитель, который постоянно официально предупреждает о трудностях и, в конечном итоге, о неизбежном печальном исходе финансового капитализма. И не все американские и западные элиты полностью отрицают тот факт, что существует внутренняя тенденция, которая гораздо более глубока и гораздо более опасна, чем простые экономические циклы капитализма, и которая является движущей силой беспрецедентных экономических и политических кризисов современного капитализма. Сенатор-республиканец от Флориды Марко Рубио является одним из наиболее неожиданных если не сторонников, то, по крайней мере, не отрицателей взгляда Хадсона на современное состояние американской экономики как аналога финансового «паразита», убивающего своего хозяина. Хотя Рубио, по его собственному признанию, беззастенчиво верил в американскую исключительность – именно в ту самую болезнь, которая привела к стремительному упадку Америки – он был вынужден пересмотреть свои взгляды после того, как провел свою (неудачную) президентскую кампанию и узнал, что многие американцы не разделяют его «исключительные» взгляды на свою страну.¹

В перерывах между своими традиционными антикитайскими высказываниями и демонстрацией наивности в отношении того, как связаны производственные мощности и инновации, Рубио был на удивление откровенен, когда говорил о состоянии реальной – производительной, то есть – экономики в Соединенных Штатах, и предлагал представление о том, как некоторые на самом высоком политическом уровне рассматривают и понимают, что такое реальная экономика и основа национальной безопасности:

Американские политики должны проводить политику, которая сделает нашу экономику более продуктивной, определяя критическую ценность конкретных, высокопроизводительных промышленных предприятий. секторов и стимулирования инвестиций в них. Такие отрасли, как аэрокосмическая, железнодорожная, электронная, телекоммуникационная и сельскохозяйственная техника – по сути, те же самые отрасли, в которых Китай пытается доминировать посредством своей инициативы «Сделано в Китае 2025» – создадут возможности для достойного труда и будут иметь жизненно важное значение для национальных интересов… Рабочие места в «физическом секторе» сектора экономики, такие как передовое производство, исторически были высокопроизводительными, потому что они создают осязаемые продукты…²

Это было довольно поразительное заявление, включающее в себя ужас Рубио по поводу роли финансового сектора и Уолл-стрит, исходившее от члена политической партии, которая не просто является синонимом присутствия Уолл-стрит в американской политике, но исторически служила инкубатором для вынашивание и продолжение политики, которая привела к беспрецедентному в истории переносу американской промышленности в Китай, тем самым значительно ускорив появление экономического и, в конечном итоге, геополитического соперника Америки. Республиканцы, всегда уверенные в достоинствах ортодоксальности свободной торговли и неолиберальной политики, сыграли непосредственную роль в экономическом чуде Китая, когда в мае 2000 года они обеспечили большую часть голосов в пользу резолюции Палаты представителей № 4444 «Закон о торговле с Китаем».³ Республиканская партия также не уклонилась от того, чтобы добиться подавляющего большинства голосов в Сенате 19 сентября 2000 года.⁴ Хотя путь Китая во Всемирную торговую организацию (ВТО) фактически был завершен под руководством президента-демократа Клинтона, его вступление уже было официально оформлено 11 декабря 2001 года во время президентства Джорджа Буша-младшего.

В одном из самых глубоко бессмысленных и невежественных заявлений о внешней и экономической политике Америки Билл Клинтон заявил, что:

Сегодня Палата представителей сделала исторический шаг к дальнейшему процветанию Америки, реформам в Китае и миру во всем мире. Если Сенат проголосует, как только что сделала Палата представителей, за продление постоянных нормальных торговых отношений с Китаем, он откроет новые торговые двери для Америки и новая надежда на перемены в Китае. Семь лет назад, когда я стал президентом, я наметил новый курс новой экономики – курс финансовой дисциплины, инвестиций в наш народ и открытой торговли. Я всегда считал, что, открывая рынки за границей, мы открываем возможности дома. Мы усердно работали над достижением этой цели – более открытой и справедливой торговли с 1993 года, вплоть до знаменательного закона, который я подписал всего несколько дней назад, о расширении торговли с Африкой и Карибским бассейном.⁵