Ди-джей 2 (СИ)

Дорогие друзья!

Руководство Дома Культуры приглашает всех желающих вступить в клуб поклонников творческой группы «Березки».

Для зачисления необходимо:

Записаться и выполнить общественно-хозяйственные работы в ДК в размере 10 человеко-часов.

Граждане, прошедшие трудовой отбор, имеют право на:

1. Свободное посещение репетиций-генеральных прогонов перед концертами.

2. Участие в розыгрышах бесплатных билетов, абонементов, авторских магнитоальбомов, кассет, плакатов, сувениров с автографами участников.

3. Ежемесячные творческие встречи-посиделки с артистами.

4. Фото с участниками группы в концертных костюмах после завершения концертов.

Спешите!!! Количество мест ограничено!

— Раиса, прочитала? — ответственная вахтер, недожавшись результата, выглянула на улицу. — Что скажешь?

— Ничего себе! — девушка внезапно произнесла фразу, явно не ту, что ожидали от неё.

Лицо уборщицы стало радостно-растерянным. Глаза, отравленные музыкальным «Нарзаном», заволокла поволока тумана, а затем они вообще остекленели.

— А можно работникам ДК принять участие? — губы музыкальной активистки немного оттаяли. — Я, например, могу остаться после работы. Или прийти в выходные. А ещё могу договориться на вечер, в подмену…

5

Новая, только что оснащенная студия звукозаписи Дома Культуры напоминала склад радиотехники. Вдоль стен были расставлены открытые шкафы, на полках которых, как на витрине магазина были выставлены различные теле, радио и аудио приборы. В центре комнаты впритык друг к другу стояло два больших массивных дубовых стола. За одним из них, в паутине проводов, сходящихся к нанизанной пирамидой аппаратуре, расположился Максим. С другой стороны, за одиноким микрофоном чуть сгорбившись, сидел Валерий Смирнов.

— Валера, — с хитрецой посмотрели на подопытного кролика. Плутоватые глаза путешественника во времени близко прижались к переносице, как будто один глаз хотел заглянуть в другой. — Эту строчку надо спеть тоньше и протяжнее.

— Тоньше? — недовольно заурчали в ответ. — Куда же ещё тоньше? Я уже писклявю как могу. У меня горло дерёт и слюна закончилась, а ты предлагаешь ещё тоньше.

— А ты постарайся. Больше выдоха в конце строки: С грустью, с тоской — как бы выпрашивая свидание… — будет наша но-о-очь. Понял?

— Будет наша но-о-очь, — постарались пропеть, как было показано.

— Неплохо, — похвалили артиста, щелкая тумблерами и перематывая плёнку. — А теперь ещё раз. Добавь в голос бархата и пропой нежнее в конце слова ночь… — н-о-о-очь. Договорились?

— Настанет время, будет наша но-о-о-о-о-чь, — Смирнов протянул в микрофон, выкатив глаза, изо всех сил, как можно ниже и дольше, на всю глубину легких. Таким голосом, словно железные пальцы сдавили ему горло, оставив небольшую щелку для выхода звука. Перед глазами бешено забегали малиновые тараканы.

— Очень хорошо, почти замечательно. Но, всё-таки… — попробуй ещё раз и на полтона ниже, как бы смущаясь в своем поступке и произнося слова под музыку чуть-чуть помягче — на-ша-а но-о-о-очь. Расслабься, впусти в себя чувства. И песня проснётся — зазвучит — заиграет красками.

— Ещё ниже? Мягче? Расслабиться? Меня, итак дразнят в ДК — писклявой дыдлой. Смеются над моим голосом.

Смирнов начал пародировать реплики своих злых недоброжелателей…

— Слышали, у нашего художника Валеры прорезался чудный женский голосок.

— Ах, у мальчика такой необычный и звонкий меццо — сопрано!

— Теперь он сможет играть на арфе, носить розовые чулочки и петь в хоре с нашей Лялечкой. Ой, он такой душка!

— Послушай, Макс, а нельзя спеть песню по нормальному, по человечески? Бодрым, твердым голосом, без всякой сопливости и плаксивости на зубах.

— Нельзя. Ты мелодию слышишь?

— Слышу.

— Вот и пой под неё.

— Блин, так давай её поменяем — делов-то: Одну ноту выдерем — поставим другую. Потом ещё одну — глядишь, и песня станет человеческой. А мне не придется надрываться.

— Не станет Валера — не станет. Петь надо так — как надо. Давай, без разговоров, ещё раз, с начала строки. И-и-и, начали…